Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

В 1953 году в СССР вышел трехтомный энциклопедический словарь. В нем есть Брешко-Брешковская («одна из организаторов партии эсеров, яростная противница советской власти, белоэмигрантка») и Аристид Бриан («французский реакционный деятель, ренегат рабочего движения»), но между ними, как было бы положено по алфавиту, нет Брехта. Почему? Вроде бы он был другом Советского Союза. Да, был, но другом, постоянно находившимся на подозрении у органов НКВД, впрочем, как и все другие иностранцы — гости Страны Советов.

На Брехта стали собирать компромат еще с первого его приезда в Москву в 1932 году, когда он появился в столице со своим фильмом о безработных. Лубянку очень интересовало, насколько просоветски или антисоветски был настроен Брехт. Советский Союз ощущал себя «осажденной крепостью» (кругом враги!), и тотальная подозрительность была атмосферой 30–50-х годов.

12 мая 1935 года в Клубе иностранных рабочих (был такой) состоялся вечер Бертольта Брехта. Почти все немецкие эмигранты, принявшие в нем участие, все эти пропагандисты творчества «большого пролетарского художника», были впоследствии арестованы. Актриса Карола Неэр, женщина ослепительной красоты, сгинула в лагере близ Оренбурга.

В те годы «хватали» многих немецких антифашистов и деятелей немецкой культуры. На очереди стоял и Брехт, который являлся подозрительным для карательных советских органов хотя бы потому, что был «шибко умный». Умных система особенно опасалась.

Сильнейшее потрясение испытал Брехт, когда «взяли» советского «пресс-атташе» Брехта, первого его переводчика на русский язык, писателя Сергея Третьякова. Арестовали и отправили на тот свет ближайших друзей Брехта — Марию Остен и Герберта Вальдена. Кольцо вокруг Брехта (Бехт, как назвал его один отечественный особист) все более сужалось.

Так писал Брехт, выражая свою глубокую муку и «вину», хотя ее и не было, перед теми, кого уничтожила советская машина.

В печально знаменитом 1937 году, будучи в Дании, куда он был вынужден эмигрировать после прихода к власти фашистов в 1933 году, Брехт писал:

«Говорить будут: „Были мрачные времена“. Но скажут: „Почему их поэты молчали?“»

А потом умер Сталин, которого уже позднее Брехт назовет «заслуженным убийцей народа». Но вот что странно: Брехт так до конца не понял и не разобрался с сутью антинародного режима в Советском Союзе. Поэту и драматургу мешали идеализм и неувядаемая вера в строящееся общество якобы полной справедливости на Востоке. И еще один существенный момент: при жизни Брехта не были обнародованы секретные архивные документы о преступлениях сталинского режима.

Как трагический парадокс можно рассматривать присуждение Брехту Сталинской премии. Она была ему вручена в Свердловском зале Кремля 25 мая 1955 года. В качестве переводчика Брехт попросил Бориса Пастернака — эту маленькую крамолу ему разрешили. Среди приветствовавших Брехта был Николай Охлопков, театр которого закрыли именно тогда, когда он собирался ставить пьесу Брехта. Сам немецкий драматург произнес ответную речь, в ходе которой исхитрился ни разу не упомянуть имени «отца народов».

Короче, творец «Галилея» Брехт сам оказался в горестной ситуации собственного героя, который силой обстоятельств вынужден был во времена мракобесия называть черное белым и наоборот.

Но это все политика. Поговорим лучше… о женщинах. Много шума наделала в мире вышедшая в 1995 году книга профессора Мэрилендского университета Джона Фьюджи «Брехт и компания: секс, политика и современная драма». Основной мотив книги — все брехтовские произведения написаны в действительности его талантливыми помощницами Элизабет Гауптман, Рут Берлау и Маргарет Штеффин, которых он якобы использовал для творчества и постели.

Дочь драматурга, Барбара Брехт-Шаль, возмутилась и назвала книгу американского профессора «филологическим преступлением». Однако вопрос остался: были ли в жизни Брехта женщины — литературные рабыни? Рабыни не рабыни, но истинно были. Совсем недавно в издательстве «Совершенно секретно» вышла книга Юрия Оклянского «Гарем Бертольта Брехта», этот роман-исследование подтверждает многие эпизоды творческой и личной судьбы Брехта. Достаточно сказать, что первая глава в книге носит заголовок «Сексуальные пляски у подножия монумента». И начинается она так:

«Брехт магически действовал на женщин. Женщин самых разнообразных свойств, красок, тонов и оттенков вокруг него всегда было много. Чем привлекал их к себе этот астенически худощавый человек, с длинным плоским носом, наподобие хищного клюва загнутым на конце, с брезгливыми тонкими губами и глубоко посаженными буравчиками маленьких умных глаз господин?..»

Читая книгу, убеждаешься, что Брехт был сексуалом высокой марки («ненасытный пожиратель радостей бытия», по определению Оклянского). По поводу одной из многочисленных женщин — Марилуизы Фляйсер — сказано: «Трудно установить грань, кем она была — его сотрудницей, подругой, возлюбленной или женой». Брехт прикладывал свое перо к ее сочинениям, она в свою очередь безотказно сотрудничала и помогала ему. Совместный труд и любовь — прекрасное сочетание!..

Более того, Брехт жил со своими женщинами почти семейно. Он явно тяготел к полигамии. Это были его фактические жены, с которыми он делил повседневные заботы, кров, труд и мытарства бесконечных переездов. Брехт высоко ставил секс в своей жизни, но еще выше — интеллект: «За одну сильную мысль я готов пожертвовать любимой бабой, почти любой. Мыслей гораздо меньше, чем баб».

Брехт фонтанировал идеями. То, что приходило ему в голову, было неизмеримо грандиозней, чем успевала отстукивать его пишущая машинка. Поэтому Брехт всегда находил помощников и писцов. Он вообще исповедовал принципы коллективного труда, на чем, собственно, и «погорел» в глазах потомков. Ему предъявили обвинение, что он широко использовал литературных «негров». По версии все того же профессора Фьюджи, именно Элизабет Гауптман принадлежат целые акты прогремевших брехтовских пьес, включая «Трехгрошовую оперу» и «Доброго человека из Сезуана».

Так и хочется воскликнуть: вот тебе и матушка Кураж!

Любовь, постель, книги — хорошенький сплав, придуманный Бертольдом Брехтом. Хотя, конечно, не он первый и не он — последний.

Умер Брехт душной ночью 14 августа 1956 года, в возрасте 58 с половиной лет, от обширного инфаркта. Сердце не выдержало нагрузок любви и творчества.

Похоронен Брехт неподалеку от могилы Гегеля. Последнему принадлежит известное выражение: «Ничто великое никогда не совершается без страсти».