Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

С точки же зрения Путина, его взаимоотношения с Западом были сплошным разочарованием. Поначалу он принял за чистую монету их милые улыбки, встречи в верхах, разговоры о союзничестве в борьбе с исламскими фанатиками и перспективах торговли и взаимовыгодного сотрудничества. В этих разговорах было все, что хотели услышать два крыла путинской стаи: “нефтяники” и “силовики”. Первым нравилось продавать энергоресурсы на Запад, купаться в роскоши и постепенно вытеснять шейхов и султанов из лондонских и средиземноморских дворцов. Вторых прельщала возможность следить за порядком в стране, собирать дань с нефтяников и иных бизнесменов и делить с американцами сферы влияния и рынки сбыта продукции ВПК. Так, во всяком случае, они понимали разговоры о сотрудничестве в области безопасности.

Но по мере развития событий Путину стало понятно, что под словом “интеграция” западные партнеры понимают именно ослабление его собственной власти внутри страны и ограничение влияния России в мире. Они стремятся установить гегемонию, как его и учили когда-то в Краснознаменном интституте! Нет, он совершенно не собирался интегрироваться с Западом на условиях, которые ему предлагают. Все эти разговоры о демократии, правах и свободах есть не что иное, как попытка подорвать власть, доставшуюся ему по праву в бою с Примусом, вдохнуть новые силы в его соперников — олигархов, региональные кланы, чеческих сепаратистов и так называемых демократов. Но он с детства знает что сильная власть лучше слабой. Слабых бьют. Почему он должен делить власть с людьми, которые только и думают, как занять его место? Почему он должен позволять им безнаказанно себя оскорблять, сваливать на него ответственность за все проблемы, плести интриги за спиной, смущать народ? Нет, уж если История доверила ему роль лидера нации, то для того, чтобы он выполнил миссию спасения России, а не выживал от кризиса к кризису, как его предшественник. Он должен быть полным хозяином в доме.

Что же касается места России в мире, то не пойдет он в младшие партнеры к американцам! Он оскорбился, когда Буш благосклонно сообщил человечеству, что увидел нечто симпатичное в путинской душе, заглянув ему в глаза. Почему, собственно, никого не интересует, увидел ли Путин что-то в глазах Буша?

Охлаждение Путина к англо-американцам началось из-за Чечни. Недостаточный энтузиазм в связи с российской антитеррористической операцией показал, что цель их не допустить, чтобы Россия “поднялась с колен”. Ведь сепаратизм чеченцев был продолжением распада СССР, крушение которого он назвал “величайшей геополитической катастрофой 20-го века”. Отказываясь поддержать его войну, Запад явно желал ускорить дальнейший развал России, превратить вековую империю в обычную европейскую страну вроде Италии или Франции. Именно в этом, полагал он, и состоит их тайный замысел, когда они твердят о демократии и реформах.

Разочарование в “партнерах” было искренним; оно читалось в выражении его лица, в эмоциональности выступлений. Особенно возмутило его вторжение англо-американцев в Ирак. Почему Бушу дозволено лукавить, когда он на голубом глазу утверждает, что Саддам Хусейн связан с Аль-Кайдой, а он, Путин, не имеет права называть Масхадова террористом? “Мы же видим, что в мире происходит, — объяснял он своим депутатам. — Куда только девается весь пафос борьбы за права человека и демократию, когда речь заходит о необходимости реализовать собственные интересы? Здесь, оказывается, все возможно, нет никаких ограничений. Как говорится, товарищ волк знает, кого кушать. Кушает и никого не слушает, и слушать, судя по всему, не собирается”.

Буш и Блэр думали, что Путин “их сукин сын”, но сам он видел себя волком среди волков.

ПЕРЕЛОМНОЙ ТОЧКОЙ СТАЛО предоставление убежища Березовскому и Закаеву. Он воспринял это как личное оскорбление. Как мог Тони Блэр, союзник в войне с террором, человек, которого Путин принимал в своем доме, так его подвести? Как он мог поставить его в дурацкое положение перед русским народом и всем миром? Как он посмел не выдать тех, кого Путин назвал мошенником и террористом?

До сего момента он полагался на слово Тони, партнера по “Большой восьмерке”, эксклюзивному клубу мировых лидеров. Тот обещал, что Королевская прокуратура поддержит в британском суде выдачу его врагов. У Путина никак не укладывалось в голове, что какой-то чеченец в паре с беглым олигархом могли пересилить британскую власть. Путин никогда не допустил бы этого в российском суде!

— Ему бессмысленно объяснять, что Блэр не контролирует суд, — говорил Саша, — он этого просто не поймет; он продукт другой культуры. Я вот тоже не могу до конца это осознать, а ведь я здесь уже три года. Путин думает, что друг Тони его предал и публично унизил. Да он просто пудрил ему мозги, когда катал по Лондону в карете с Королевой! Такого не прощают.

По словам Саши, “Лондон теперь — вражеская территория; теперь нет разницы между Пикадилли и каким-нибудь Гудермесом. Борис и Ахмед должны срочно потребовать полицейскую охрану, как тот писатель, которого Аятолла к смерти приговорил. Иначе их замочат”.

Увы, тогда мы сочли эти предостережения обычной Сашиной склонностью сгущать краски, хотя по крайней мере в одном он был прав: после вердикта по Закаеву и Березовскому Путин заметно охладел к Тони Блэру и стал с возмущением и обидой говорить о двойных стандартах британцев. А когда произошел очередной, особенно зверский теракт, связанный с Чечней, недоверие Путина к Западу перешло в полновесную конспирологическую теорию, согласно которой англо-американцы вместе с чеченцами и Березовским состоят в заговоре против России и используют в своих целях террористов.

Беслан, Северная Осетия, 1 сентября 2004 года. Группа чеченских боевиков захватила местную школу, взяв в заложники более тысячи детей и учителей. На третий день осады российский спецназ взял школу штурмом с применением бронетехники. В результате погибли 344 заложника, в том числе 186 детей. Ответственность за захват школы взял на себя Шамиль Басаев. Правительство Масхадова решительно осудило теракт.

ДУШЕРАЗДИРАЮЩИЕ РЕПОРТАЖИ ИЗ Беслана о том, как террористы сгоняли детей в школьный спортзал, как развешивали взрывные устройства на баскетбольных корзинах и сутками не давали детям есть и пить, всколыхнули мир. Человечество неожиданно вспомнило о Чечне. Но комментарии, посыпавшиеся со всех сторон, были неоднозначными. Одновременно с осуждением террористов зазвучали претензии к российской политике в Чечне, порождавшей терроризм, и призывы начать переговоры с правительством Масхадова. Путин был вне себя: его западные “партнеры” вроде как намекали, что часть ответственности за произошедшее ложится на него.