Владимир Голяховский - Путь хирурга. Полвека в СССР

Синагога или не синагога, но в те скучные годы в орготделе мы с Веней Лирцманом поддерживали друг друга и валяли дурака. Потом оба наших новых сотрудника — Махсон и Любошиц — доказали, чего они стоят: когда им все-таки удалось прорваться на работу в клинику, оба написали докторские диссертации и оба стали профессорами.

Отдушиной в работе бывали командировки. В 1964 году меня послали в Ташкент. Мы летели целой комиссией: профессор Шулутко, Елена Морозова (которую мы с Веней за громадные размеры прозвали «царь-жопа»), Иосиф Митбрейт и я. Если я встречал человека с полным набором свойств святого, то это был мой друг Осик Митбрейт — мужчина, приятный во всех отношениях.

Комиссии для проверки работы научных институтов были обычной традицией. Если не интриги и жалобы, то работа комиссии была бы проформой: не совать нос глубоко в дела проверяемых, написать положительное заключение, выпить на прощальном банкете коньяк и уехать. На этот раз Волков дал нам определенное задание:

— Сотрудники Ташкентского института по очереди бомбардируют меня письмами, что они первыми открыли способ быстро сращивать переломы костей с помощью какого-то мумиё. Каждый из них пишет, что он первым сделал это открытие. Выясните, что такое мумиё, и доложите мне. Если это стоящее дело, я готов начать его здесь применять.

Вся советская национальная политика была основана на подчинении Москве — из нее нацменам давали указания и образцы. Высшее образование в азиатских республиках было на довольно низком уровне. Для создания «национальных кадров» некоторых узбеков присылали как «целевых аспирантов», и московские профессора писали за них диссертации. Получив степень, они занимали ключевые посты в науке в своих республиках. Москва создавала там учреждения по русскому образцу. Но у новых руководителей не было достаточного культурного уровня для поддержания насаждений этого образца. Они больше занимались интригами между собой, чем делом.

Узбеки славятся своим гостеприимством, а в советское время славились и заискиванием перед начальством из Москвы. Нас встретили с почетом — надели на нас узбекские тюбетейки, подарили корзины с фруктами и разместили в лучшей гостинице. Институт травматологии — трех-этажное покосившееся здание, напротив Алайского базара, знаменитого своим изобилием. Директор института — Шамат Шаматович Шаматов, отделением травмы заведовал Шакир Шакирович Шакиров, оба кандидаты наук. Директор Шаматов завел нас в кабинет и плотно закрыл дверь. Он разлил в пиалы ароматный зеленый чай и пониженным голосом сказал:

— Шакыров станыт хвасыт, что он отыкрыл лечные перыломов с помыщу мумиё. Вы ему не вырте. Это я, я первый начыл прыменять мумиё. Но тогда я ыще не был дыректыром. Он хотыл стать дыректыром, но наш Цынтралный Комытет утвердыл мыня, у мыня былшой партыйный стаж. Шакыров злытся, что это он едынственный, кто открыл мумиё.

Когда мы вышли, Шакиров стоял прямо за дверью и с видом заговорщика повел нас в свой кабинет. Опять угощая зеленым чаем, он стал горячо нас убеждать:

— Вы Шаматову не верты. Это я, я открыл новый способ лычения пыреломов с помышью мумиё. Я вам покыжу докызателствы.

— Как это вам удалось? — спросил профессор Шулутко.

— Потому что я веру в ныродную мудрыст, — он значительно тронул пальцем свою голову. — Да-да, нады верыт в народную мудрыст. Старыкы-узбеки дывно собыралы в горах мумиё — окамыневшый восык дрывных пчел. Наш народ верыт, что мумиё помыгает от многых болезней. Я знал об этым от моыго деда, а он ызнал от свыего деда. Я первым пробывал мумиё для лыченыя перыломов. В моем отдылении перыломы срыстаются вдвое быстрей!

Он показал нам препарат, мы повертели в руках кусок темно-коричневой массы с резким, неприятным запахом, напоминающий застывшую смолу.

Народные средства — это большой и важный раздел медицины. В устных преданиях есть много историй о лечении народными средствами. Отмахиваться от них и отвергать их априорно было бы неправильно. Однако эффективность такого лечения нужно проверять и подтверждать научными данными. Для проверки нужны эксперименты. Шакиров горячо воскликнул:

— Конычна, конычна! Я сдылал опыты на кроликах, много опытов сдылал!

В коридоре он познакомил нас с миловидной узбечкой:

— Моя жына, кандидат наук тожы и старшый научны сотрудник. Она можыт расскызат, как мы ходыли эспыдыцы в горах — искат мумиё. Она тоже прыводыт опыт.

Мы с уважением пожали ей руку, она только улыбалась и кивала головой. Муж пригласил нас вечером домой, на узбекский плов, она молчала, улыбалась и кивала.

Машина въехала в узкую знойную улицу между длинными рядами голых саманных стен — глиняных. Этот убогий вид резко изменился, когда мы вошли в глубокий прохладный двор: с перекладин свисали тучные гроздья винограда, абрикосовые, гранатовые и миндальные деревья давали приятную тень, земля утопала в янтарной траве и цветах. Во дворе молодые доктора из отделения Шакирова и его родственники суетились с приготовлением плова — исключительно мужское занятие. Несколько женщин с женой Шакирова и детьми стояли в дальнем конце двора, издали кивали нам и улыбались. Мы направились к ним поздороваться, но они смущенно юркнули в конец дома. Хозяин под руки повернул нас и повел в дом. В первой комнате важно сидел на коврах старик узбек.

— Это мой отец, — отрекомендовал хозяин.

Мы подошли пожать ему руку. Во второй комнате разложены подушки для сидения. Когда толстожопая Лена села, ее юбка задралась, обнажив громадные ляжки. Узбекам, с их традиционной длинной женской одеждой, редко доставалось увидеть такую картину. Этот вид привлек внимание их нейрохирурга. Лена, сексуально озабоченная разведенная женщина, начала флирт с ним. Хозяин принес узбекский халат — прикрыть ее, но она иногда как бы невзначай кокетливо скидывала его. Тут внесли и поставили в центр комнаты громадное блюдо с дымящимся пловом — гору жирного риса с кусками баранины. Рекой полились узбекский коньяк и тосты. А хозяйки и других женщин все не было.

— Где жа ваша жена — мы хотим выпить за ее здоровье?

— Сычас прыдет, сычас прыдет, вы кушыйте. Она прыдет.

Но она так и не появилась. Восточные женщины не едят и не сидят вместе с мужчинами (даже если они кандидаты наук). Хозяин познакомил нас и с другой традицией: он брал пирамидку плова на ладонь и запихивал ее в рот гостя — оказалось, что это знак выражения особой чести; гость, с полным ртом, должен поблагодарить и сказать свое имя.