Жан Жюль-Верн - Жюль Верн

В то время общественное мнение живо интересовалось вопросом о северо-западном проходе, который был открыт Мак-Клюром после ряда гибельных попыток, в частности попытки Франклина, вышедшего в 1845 году в плавание на «Эребусе» и «Терроре». Лишь в 1859 году капитан Мак-Клинток привез несомненное доказательство смерти его и 123 его спутников. Автор находился еще под сильным впечатлением сверхчеловеческих усилий, делавшихся для обнаружения пресловутого прохода: вполне понятно, что он ведет нас в те места и старается, нагромождая всевозможные препятствия, создать у читателя представление о невыносимых условиях местности. Так заставляет он нас пройти проливом Регента, проливом Белло, проливами Франклина, Росса, Мак-Клинтока, Мелвилла, Барроу, Уэллингтона, Пенни! Весь этот маршрут, если бы не опасности, с которыми он был связан, имел для читателя своего рода «туристический» характер. Кроме того, писатель получил, таким образом, возможность умножать драматические инциденты, а главное — достичь того места, где Белчер увидел открытое море, расстилавшееся необъятной ширью к северо-западу, что подтверждало свидетельства Стюарта и Пенни. Книга и строится на гипотезе свободного ото льдов моря. Но так как погода каждый год бывает разная, кораблю Гаттераса предстояло вмерзнуть в ледяное поле, дрейфующее к северу, и зимовать на Полюсе холода, то есть в самых неблагоприятных условиях.

Это свободное море замечено было мореплавателями, достойными доверия. Что же обнаружил Пири, достигший Полюса 6 апреля 1909 года? В своем доклада 4 мая 1910 года в Королевском географическом обществе в Альбертхолле он сообщил, что, обогнув Черный мыс, он 4 сентября вышел «в открытое море». Пройдя мыс Шеридан и изо всех сил гоня свой «Рузвельт» вперед, так чтобы он попал в «глубокую воду», он завез большое количество съестных припасов на мыс Коломбиа.

Четыре месяца дул вместо южного ветра северный, что предвещало ему «не столь уж открытое море». Пришлось решиться на переход через Айс Филд (Ледяное поле). За пять переходов он достиг широты 85°23', затем еще два перехода привели его к 85°48' и, наконец, последний — к 86°. В течение первого перехода он попал в зону снега более плотного, чем ему когда-либо приходилось видеть, во время второго «ледяной пирог тронулся», и на протяжении 6 миль ему пришлось пересекать «пирог» недавно образовавшегося льда, «который прогибался» под санями. Он напрягал все силы, чтобы проходить 25 миль сразу. На полпути к 89-й параллели, отмечает он, «слышно было, как вокруг нас трещал лед». Ему пришлось пройти «стометровое поле, которое провалилось, как только через него перебралась последняя упряжка».

В тот год из-за неблагоприятных ветров море не было полностью свободным ото льдов, но лед был слабым. Он оказался настолько непрочным и тонким, что Пири очень опасался появления открытой воды, через которую невозможно было бы перебраться.

Романиста нельзя даже упрекнуть в том, что он предположил существование земли, Новой Америки, где потерпел крушение «Порпойз», ибо как раз на этой широте у 108° долготы должна была находиться, согласно более новой карте Полакки, какая-то малоизвестная земля.

В путешествии Гаттераса самое сильное впечатление производит созданная писателем атмосфера, делающая правдоподобной массу подробностей, впрочем вполне соответствующих действительности. Я лично не мог без дрожи читать то место, где появляется «Палец Дьявола», и то, что благодаря эффекту преломления света собака превращается в апокалиптическое чудовище. Недавно я перечел эту книгу и признаюсь, что ощущал холод вместе с этими исследователями полярных областей и с ними же чувствовал себя пленником ледяных просторов. После этих драматических, а порой и фантастических эпизодов повествователь, отдаваясь мечте, включает в свой рассказ умиротворяющие сцены. Арктическая Аркадия дает нам отдохновение от борьбы с айсбергами во время шторма; прежде чем обрушить на своих героев циклон, не дающий, видимо, приблизиться к Полюсу, писатель, основываясь на фразе мореплавателя Пенни, согласно которому Полярный океан «являет собою странным образом поразительнейший вид моря, наполненного миллионами живых существ», описывает нам эти необычайные воды, столь прозрачные, что сквозь них видны кишащие там морские твари, в то время как над их поверхностью проносятся бесчисленные стаи птиц, среди которых попадаются экземпляры с размахом крыльев до двадцати футов шириной. Эти воздушные чудища напоминают стаю гигантских свинцово-белых птиц с их вечным криком «Текели-ли! Текели-ли!», когда Артур Гордон Пим попадает в водопад белого пепла. Влияние По здесь совершенно очевидно.

В статье, напечатанной в 1864 году в «Мюзе де фамий», Жюль Верн дает анализ творчества великого писателя Эдгара По, преданного миру таинственного, влияние которого он неизменно испытывает.

Когда читаешь «Приключения капитана Гаттераса» и «Путешествие к центру Земли», несомненно, убеждаешься в том, что французский писатель не однажды воссоздавал странную и фантастическую атмосферу, царящую в произведениях американского поэта. Разумеется, он передает ее по-своему, это влияние Эдгара По началось с того самого момента, когда ему суждено было прочесть и проанализировать творения этого гениального новеллиста.

Необходимо иметь в виду, что публикация в апрельском номере «Мюзе де фамий» в 1864 году очерка Жюля Верна «Эдгар По и его сочинения» близка по времени к завершению «Гаттераса» и «Путешествия к центру Земли». Автор статьи, краткое изложение которой мы даем для тех, кто ее не читал, подчеркивает прежде всего «высокую репутацию американского писателя», равно как и то обстоятельство, что публика хорошо знает «его имя, по мало — произведения, хотя он занимает весьма важное место в литературе поэтического воображения, ибо По создал совершенно своеобразный жанр, ни у кого ничего не почерпнув… Его можно считать главой «школы пишущих о странном».

У него появятся подражатели, которые попытаются пойти еще дальше, усилить особенности его манеры. Но ни один из тех, кто вообразит себя превзошедшим его, на самом деле с ним не сравняется… Шарль Бодлер предпослал своему переводу предисловие не менее необычное, чем сами произведения, он достоин был истолковать творчество американского писателя. И французскому поэту не пожелаешь иного истолкователя его творений, чем новый Эдгар По».

Воображение По иногда доходило «до бреда»!

«…Именно в романе проявляется вся необычность его гения… Анна Радклиф использовала «страшный» жанр, где фантастическое всегда объясняется естественными причинами. Гофман создавал чистую фантастику, которая не связана ни с какой физической реальностью… Персонажи По могут, «на худой конец, существовать в действительной жизни», они в высшей степени человечны, но при этом одарены чувствительностью сверхвозбудимой, болезненно-нервной, индивидуумы исключительные, «гальванизированные», если можно так выразиться, подобные людям, которые дышат воздухом, перенасыщенным кислородом, так что жизнь для них — быстрое сгорание. Если персонажи По с самого начала не безумцы, они неизбежно становятся таковыми от непосильной работы мозга… Они предаются размышлению и дедукции, доходя в этом до крайности, они — поистине устрашающие аналитики… отправляясь от какого-нибудь незначительного факта, они достигают истины абсолютной. Из произведений Эдгара По нам доступны две книги «Необычайных историй», переведенные господином Шарлем Бодлером, «Неизданные рассказы» в переводе Уильяма Л. Хьюза и роман под заглавием «Приключения Артура Гордона Пима», или «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима».