Жан Жюль-Верн - Жюль Верн

Нельзя обойти молчанием появление в «Фигаро иллюстре» в декабре 1884 года короткого фантастического рассказа «Фритт-Флакк». В деревушке, расположенной в вулканической местности, исхлестанной дождями и ветрами, некий врач, более интересующийся гонорарами, чем здоровьем своих больных, вызван как-то ночью к умирающему бедняку. Он не намерен выходить из дому в такую ночь за несколько фретцеров и потому отказывает сперва жене, потом дочери умирающего. При третьем вызове, который делает мать больного, он соглашается умерить свои требования, однако ему надо уплатить такую сумму, что старая женщина решается продать свой дом. Врач в сопровождении своего пса, к шее которого подвязан фонарь, идет за старухой. В это время происходит извержение вулкана, сильный удар опрокидывает его. Встав снова на ноги, он убеждается, что старуха исчезла. Среди непогоды он, видя вдали освещенное окно, идет к дому больного и, добравшись до него, удивляется тому, что этот дом так похож на его собственный. Войдя, он попадает в свою комнату и видит, что умирающий больной — он сам! Тщетно пытается он использовать доступные ему средства врачевания, чтобы спасти этого человека. Несмотря на все свои усилия, «он умирает у себя же на руках».

Этот фантастический роман появляется в 1864 году. Жюль Верн, вооруженный основательной научной документацией, готовит «С Земли на Луну».

«Пять недель на воздушном шаре» был романом чисто географическим, открывшим не одному французу, этому «господину с орденом в петлице, совершенно не знающему географии», существование обширных территорий Центральной Африки и великих озер Танганьики, Виктории и Чада.

Жюль Этцель-сын, перенявший дело отца, умершего в 1886 году, сообщает в письме от июля 1896 года о весьма поучительном в этом отношении инциденте, который произошел на съезде издателей.

«Три присутствовавших министра, — пишет он, — решили нам помочь и пустить пыль в глаза нашим иностранным собратьям, подчеркивая значение современной французской литературы. Все шло очень хорошо, Буше и Рамбо перебрасывались воланом, делая красивые выпады ракеткой, и игра пошла еще живее, едва лишь было упомянуто Ваше имя. Тут вмешался Аното и принялся рассказывать, как, сопровождая В. на Берлинской конференции по размежеванию сфер влияния в Африке, он, основательно знакомый с африканской проблемой, натолкнулся на полнейшее равнодушие или даже просто невежество своего начальника, который не желал ни отдавать себе отчета в необходимости иметь совершенно определенную точку зрения насчет французских притязаний, ни выбрать время, чтобы ознакомиться со всеми дипломатическими и особенно географическими документами, которых было в избытке. И особенное пренебрежение В. высказывал в отношении озера Чад, утверждая, что в детстве никогда не видел его на школьных картах».

«При упоминании о детстве, — говорит Аното, — я подумал, что, в конце концов, озеро Чад для меня — детское воспоминание, что благодаря «Пяти неделям на воздушном шаре» оно превратилось в наваждение и теперь возникло в инструкциях, которые я составлял по распоряжению министра, и что Верн, быть может, и на более пожилого человека повлияет так же, как на ребенка. Я побежал приобрести экземпляр «Пяти недель на воздушном шаре», а вечером сказал послу, что если он пожелает прочесть эту книгу, то у него составится должное представление об озере Чад. На следующий день он вернул мне книгу, в которой все страницы были разрезаны до конца. Я выиграл свое дело, а Жюль Верн, еще раз оказавшись провидцем, уже в первом своем романе определил границы Франции в Африке…»

Воображаемое путешествие, с помощью которого автору удалось заставить читателя, преодолев его естественную лень, ознакомиться с важнейшей документацией, показывает, в какой мере литература может стать способом приобретения информации. Правда, именно с этой точки зрения Жюля Верна долгое время расценивали скорее как популяризатора, чем как мастера слова. Но разве это утверждение общего характера не должно быть пересмотрено, и не должны ли мы быть благодарны ему за то, что он пробил брешь в искусственно возведенной границе между литературой и наукой?

Хороший писатель — своего рода иллюзионист. Прибегая к приемам, которые не должны бросаться в глаза, романист заставляет нас верить в истинность того, что он нам рассказывает. Если ему удается создать у нас впечатление, что мы присутствуем при действиях его персонажей в обстановке, которая перед нами предстает, значит, он отличный рассказчик.

Наш автор сумел вызвать у нас это ощущение присутствия, заставляющее нас видеть реальность в происшествиях воображаемых. В его вымыслах есть некая «объемность», придающая им не только правдоподобие, но даже истинность. Именно таким было впечатление читателей 1863 года, которые стали предполагать, что «Пять педель на воздушном шаре» — отчет о действительно совершенном путешествии. В Национальной библиотеке имеется весьма забавное письмо некоего господина Лефевра, который спрашивает Этцеля:

«Меня интересует один факт, по поводу его я хотел бы получить точные сведения, поэтому позвольте просить Вас о разъяснении, которое может оказаться мне очень полезным.

Речь идет об изданной Вами книге под названием «Пять недель на воздушном шаре». Прошу Вас, соблаговолите разъяснить мне: действительно ли доктор Фергюссон пересек Африку на воздушном шаре?»

Существуют весьма строгие критики, неодобрительно отзывающиеся о стиле Жюля Верна в узком смысле этого слова. И действительно, слишком увлеченный вымыслом событий для своих повествований, он порой допускал стилистическую небрежность, которой мог бы избежать, если бы не огромная работа, к которой себя принуждал. Но этой небрежности недостаточно, чтобы опровергнуть мнение Аполлинера, утверждающего: «Жюль Верн! Какой стилист! Сплошь существительные!»

В 1864 году вышло «Путешествие к центру Земли», в 1865 — «С Земли на Луну», «Гаттерас» же появился только в 1866 году. Если это последнее произведение — роман по существу своему географический, то два предыдущих относятся к иному жанру. Первый из них, как мы уже говорили, задуман в манере По, и чувства, охватывающие читателя, напоминают те, которые вызывают «Приключения Гордона Пима». Большая часть «этого безумного нисхождения» происходит в мире вполне реальном, где скалы — порождение геологических процессов, где вода, если даже она теплая, остается обычной водой и отнюдь не являет глазам всех оттенков пурпура, которыми она переливалась на острове Тсалал! Эта успокоительная обстановка позволит нам безо всяких подозрений проникнуть в мир странного.