Йонатан Нетаньягу - Письма Йони: портрет героя

Идо решил заниматься серьезно и, действуя в соответствии со своим решением, добился больших успехов. Через несколько недель кончает учебный год и может ехать к вам в Америку. Не собираетесь ли вы до его приезда

побывать в Израиле? Может, хотя бы тебе, папа, удастся приехать? Мы на это надеемся. По правде говоря, время такое сумасшедшее, что отлучаться из армии нам с Биби удавалось бы только ненадолго.

Биби написал вам, что идет на офицерские курсы. Я совершенно не влиял на него ни в ту, ни в другую сторону. Он сам так решил. За нас не беспокойтесь. Мы вполне способны о себе позаботиться.

Любимая моя! 12. 5. 69

Послезавтра тебе исполнится 23 года. Поздравляю с днем рождения. Отпразднуем, когда приду домой. Даже письмо это, вероятно, придет с опозданием. Ну, ничего. Знай, что я о тебе думаю постоянно.

Как ни парадоксально, но от своей работы с солдатами я получаю удовольствие. Зто и интересно, и в настоящий момент для нас важно. Пишу об этом для того, чтобы тебе не приходило в голову: "К чему наша разлука?" Мы бы не были счастливы так, как бываем сейчас, когда мы вместе. Я бы нервничал и чувствовал, что изменяю самому себе. Не то, чтобы мы меньше любили бы друг друга – это невозможно, – просто я был бы нервным. Я знаю, что теперь мы оба нервные, когда мы не вместе (пользуюсь словом "нервные", потому что не знаю, как иначе определить это беспокойное состояние), и что тебе очень, очень трудно. Но, милая, по крайней мере, когда мы вместе, все хорошо.

Я попросту в тебя очень сильно влюблен. Моей жене, моей красавице, моей возлюбленной исполнилось двадцать три года. Мазаль тов!

Любимые папа и мама! 19. 5. 69

Что же это? У тебя, мама, была операция, а ты нам о ней совсем не рассказала? Мы узнали только теперь. Так вот чем объясняется ваше долгое молчание! Хорошо, что хотя бы сейчас все а порядке, что ты уже дома и поправляешься.

Я рад, что вы сочувствуете решению Биби. Представ* ляю себе, как вам трудно: два сына одновременно в армии. Маль, что вас нет здесь. По крайней мере, виделись бы во время отпусков. Идо так усердно сейчас занимается, что я начинаю опасаться, не слишком ли он усердствует.

Моя любимая! 30. 5. 69

Теперь, когда я знаю, что такое быть женатым, я пытаюсь вообразить себе жену по своему вкусу: какой бы она была, как бы себя вела, как бы выглядела, как бы любила и т. п. Пытаюсь быть объективным, отрешиться от того, что я тебя люблю. Но всегда представляю себе идеальную жену в точности моей Тути. Точно такой, как ты.

Сердце мое просто разрывается, когда я слышу, что тебе плохо, что ты от всего этого "сломлена". Ты не представляешь, в какое я впадаю состояние, поговорив с тобой в момент, когда ты в депрессии. Это не значит, что ты не должна говорить о своих мыслях и чувствах. Не дай Бог до этого дойти. Ты должна мне рассказывать все, а я – тебе. Иначе между нами не будет того, что есть. Иначе не будет у нас полного единения. Никогда между нами не пройдет никакой тени. Я влюблен в тебя, моя жена.

У меня серьезный конфликт. С одной стороны – ты, с другой – я делаю то, во что верю, и делаю это с удовольствием. Несколько лет назад я тебе сказал, что следует "жить и давать жить другому", но в нашем мире это не дано, по крайней мере, пока мы таковы, как мы есть. Но хорошо, если бы это было так.

Любимые папа и мама! 7. 6. 69

Как хорошо было получить твои письма, папа, но почему не пишет мама? Действительно ли ты здорова, мамочка? Не в твоих правилах так долго не писать. Мы ведь должны знать, все ли в порядке. Пожалуйста, напишите нам, потому что я серьезно беспокоюсь за маму. Надеюсь, что твоя операция прошла без осложнений. Но откуда нам знать, каково положение в действительности, если ничего больше об этом не слышно?

Я не пишу, в основном, из-за напряженной работы, в которую погружен полностью. Это не значит, что я о вас не думаю часто, просто руки не доходят до письма. Сама по себе работа чрезвычайно интересна и отнимает все мое время. Я знаю, до какой степени она важна, и по-прежнему на сто процентов уверен в правильности сделанного мною шага.

В стране продолжаются локальные, а иногда и в широком масштабе, войны. Страшно подумать, до чего мы дошли: когда в стычке погибает с нашей стороны один человек, мы с облегчением вздыхаем – хорошо, что только один. И ведь никто в стране, в сущности, не сомневается в нашей способности победить арабские страны и в малых войнах, но все это дергает нервы. Резервисты часто призываются в армию, и это при том, что военная служба уже давно продлена до трех лет, чтобы легче было резервистам. Почти нет таких людей в Израиле, которые бы не вносили свой вклад в борьбу страны за существование. Сказать, что все мы халуцим, все хороши – было бы неверно, так как все зависит от человека (есть ведь и уклоняющиеся, хоть их и мало) # от части, где он служит, и от многих других факторов.

Кстати, что вы думаете о нашем новом главе правительства ? Здесь, в стране, как это ни удивительно, ее открыли, как новую звезду. Я тоже из ее сторонников. Она гораздо решительнее и практичнее покойного Эшко- ля. Не колеблясь, принимает решения и управляет государством гораздо более крепкой рукой, чем ее предшественник.

Дело с домом на Гиват ха-Мивтар продвигается медленно, но когда-нибудь закончится. Как все в нашей стране, план должен пройти множество комиссий – от Министерства строительства, от муниципалитета и т. д. Решения каждой комиссии противоречат предыдущей, отсюда бесконечные проволочки. С одной стороны, хотят ускорить дело, с другой – его задерживают как могут. До сих пор не ведают, что значит эффективность. Почему не сосредоточили все дело в одной комиссии – и баста? Жутко бесит!

Любимые папа и мама! 22. 6. 69

Когда получите это письмо. Идо, наверное, уже будет с вами. В день его отъезда, во вторник, я не смог освободиться, но Биби был с ним в аэропорту. Идо до сих пор в сомнении – продолжать учиться в Америке или здесь. Это зависит, конечно, от его впечатлений от Денвера, от школы и т. п. Мне кажется, что он склонен остаться с вами.

Но он сам лучше меня расскажет о том, что он собирается делать.

У Тути – выпускные экзамены. Трудновато ей сосредоточиться на занятиях – и немудрено. Дома она одна, и все время ждет, что я позвоню или приду, что бывает, к моему сожалению, совсем не часто. Бедняжка – это в самом деле и тяжело, и действует на нервы – сидеть дома и дожидаться, когда муж придет из армии. Я стараюсь по возможности облегчить ее положение, но ситуация все время повторяется – я возвращаюсь в армию, а она остается одна. Не думайте, что положение нестерпимо или что я раскаиваюсь в том, что сделал. Наоборот, чем больше я работаю, тем больше убеждаюсь, что поступил правильно. Другого пути для меня не было.