Артур Прокопчук - ГРУЗИНСКАЯ РАПСОДИЯ in blue

В одной из публикаций я нашел более точные определения и высказывания о развитии этого направления в те далекие 60-е годы:

"Кибернетика возникла как чрезвычайно широкое научное и техническое направление. С одной стороны, ее рождение было связано с конструированием и применением сложных автоматов, с автоматизацией производства, с электроникой и универсальными вычислительными машинами. С другой стороны, к кибернетике вели науки, издавна изучавшие процессы управления и переработки информации в конкретных областях, например, наука о жизни. Применение кибернетики во все большем круге наук и областей практической деятельности человека — знамение нашего времени. Идеи и методы кибернетики постепенно меняют лицо многих научных дисциплин. Это касается даже самой "самостоятельной" из наук — математики" (Д. А. Поспелов, Становление информатики в России).

Наш институт сыграл важную роль в шестидесятые годы в становлении кибернетики и информатики в СССР, роль катализатора в процессе ее развития. Мы все принимали участие в организации Всесоюзных симпозиумов по кибернетике, которые проводились с 1961 года, каждые два года. На них обсуждалась практически вся тематика кибернетических исследований, широкого спектра направлений ее развития.

" Из-за разногласий по поводу содержания того, что кроется за названием новой науки — кибернетики, вопрос о создании института кибернетики в Москве бесконечно откладывался. Академические "генералы" боялись поставить под удар начинание, которое ранее было встречено в штыки частью философов и даже математиков и физиков, которым кибернетика казалась пристанищем специалистов, занимающихся добыванием научного авторитета на основе "легковесных" результатов, аналогичная ситуация повторилась и в начале становления работ в области искусственного интеллекта" (там же).

Жора Селезнев уехал, а мне надо было самому решить, что делать дальше. С большим трудом я принял окончательное решение перед самым вступительным конкурсом в консерваторию — не идти на это зыбкое и проблематичное поприще. Были и объективные причины для такого решения — росла дочь, Иза все более погружалась в театральный мир, содержать меня во время обучения в тбилисской консерватории было некому. Моей "голубой мечте", я понял, не суждено было осуществиться.

Здесь же, в Институте кибернетики, к этому времени, мое положение укрепилось настолько, что я стал формировать новое подразделение для решения специальных задач в области волоконно-оптических преобразователей, в интересах авиационного и космического приборостроения. Как всегда, "царь-случай" круто изменил направление моих работ, моих научных интересов. Позже я понял, что это было компенсацией "от Бога" за мои страдания по поводу вынужденного ухода из музыкальной сферы, из облаков на землю.

Могу только признаться, что мне еще долго не давала покоя музыка, музыкальная среда, будоражащая славой отдельных кумиров, запахом театральных кулис, мелодиями любимых произведений. Но судьба распорядилась иначе. Жизнь оказалась выше идеи.

В жизни человека, как и в любой развивающейся, открытой, динамической системе, наступают моменты, когда все может полететь к черту, или к Богу, в зависимости от какого-то, не всегда объяснимого фактора. Мой личный опыт показал, что решающим моментом в таком случае, а это явная точка бифуркации (критическое состояние системы), когда жизнь выходит из состояния равновесия и появляется выбор и невозможно предсказать дальнейшее развитие событий, так вот, решающим моментом оказывается человек. Лучше мужчина. Потому что любая женщина может вывести из состояния равновесия любого мужчину. Таким человеком — фактором расщепления пути в точке бифуркации для меня оказался приехавший в институт Олег Александрович Чембровский, тогда молодцеватый полковник, с безукоризненными формулировками задач по навигации, управлению летательными аппаратами. Образованный и в высшей степени интеллигентный человек. Слово космос не произносилось, хотя было ясно о чем идет речь, голубые канты Чембровского выдавали его принадлежность к этой сфере.

Поначалу, в первых встречах с ним, все шло по накатанной академической колее — семинары, обсуждение задач, протокол и "включение в план работ института" новой проблематики. Однако задача, поставленная "ОАЧ", была настолько необычной для меня и так привлекала своей благородной целью, технической красотой и изяществом, что я забыл о разочаровании с поступлением в консерваторию.

Ближе познакомившись с Олегом Александровичем, я подпал под обаяние этого нестандартного человека, заразился его идеями, как оказалось надолго. Это был заразительный мир космических исследований. Навигация по звездам открывала новый мир, будила неясные мысли о космических полётах, была составной частью того ажиотажа, который был поднят прессой после первых полетов человека в космос. Я честно погрузился в разработку новых принципов приборостроения, точнее, в создание нового класса приборов на основе волоконной оптики, которой увлёкся с самого начала работ. В этом направлении было сконцентрировано все, чем дышал институт: и технология изготовления волоконных изделий, — в институтском отделе Ханзерифы Гаприндашвили, в муфельных печах тянулись волоконные световоды, — и методы обработки оптического изображения и кодировки в теоретическом отделе, и передача оптической информации по оптоэлектронным каналам в лаборатории Авика Аязяна, и многие другие аспекты создания оптической вычислительной машины. Словом, в институте была сформирована хорошая научная и техническая основа для разработки прототипов новой техники, что финансово поддерживалось военно-промышленным комплексом страны.

Мы стали ездить к Олегу Александровичу в Калинин (сегодня Тверь), в НИИ-2 Министерства обороны, сначала "на смотрины", а потом как равноправные участники эскизного проекта "ЛК" ("Лунник"). Работать было интересно, вместе с Борей Стольбергом я подготовил большой обзорный раздел оптико-электронных средств навигации и контроля применительно к космическим аппаратам для аванпроекта. Немногим позже я, в частности, вместе с ним разработал и запатентовал для этого проекта астронавигационное устройство на основе волоконно-оптического преобразователя для "Лунного модуля". Олег Александрович Чембровский создавал для нас необыкновенный творческий климат.

(Приложение 6, "У истоков космической обороны России", Б.Ершов).

Проработал я в Твери с Борисом Стольбергом несколько лет в отделе НИИ-2 у Чембровского, правой рукой которого был Георгий Самойлович. Мы трудились в институте, продолжали дома у Бориса, а в хорошую погоду брали лодку и уходили по Волге, вверх по течению до знаменитой березовой рощи, где нам в голову приходили особенно плодотворные мысли.