Борис Арефьев - Солдат Империи

Несколько раз сходился старый боец с молодыми солдатами из Ивановой роты, неумелым указывал на их ошибки. Вдругорядь, отбросив ружье, унтер-офицер выдернул из ножен тесак и заставил идти на него со штыком; еще, защищаясь, учил, как на крайний случай ударом ноги выбить ружье из рук противника.

Особо разучивали приемы со штыком и прикладом против шашки; неловких доставал унтер ударом плашмя по плечу или ребрам, однако никого не увечил. Заставлял биться только всерьез, без лени и страха, учил не терять дыхания, угадывать движения противника.

Даже офицеры с интересом наблюдали такие поединки, и видно было, что к лихому бойцу относились они с уважением. А тот, повторяя суворовские наставления, приговаривал: «Коли один раз! Бросай басурмана со штыка! Шашка на шею, отскокни шаг, ударь опять!»

Но больше приходилось Ивану махать топором, для крестьянских парней дело это хоть и привычное, а все равно нелегкое. Когда врубались они в густые заросли орешника, валили деревья, от пота намокали не только рубахи, но исподние штаны.

Тяжела была здесь служба и у солдат, и у офицеров. Имеются документы, из которых следует, что не только командование войсками Кавказского корпуса, но и Военный министр и даже император вполне представляли себе бытовые трудности и проблемы военнослужащих этих частей. Так, например, в «Рапорте Командующему войсками на Кавказской линии и Черномории исправляющего должность Помощника Начальника Главного Штаба войск на Кавказе находящихся» говорилось: «Господин Военный Министр уведомил Господина Главнокомандующего… что Государь Император во Всемилостивейшем внимании к трудам храбрых войск Кавказского корпуса Высочайше соизволил, согласно ходатайства Его Сиятельства Князя Михаила Семеновича, согласиться:

1. На производство рационов… на Кавказской линии… по 15 копеек серебром.

2. На довольствие таковыми рационами… г.г. Штаб- и Обер-офицеров войск… резерва в укреплении Урус Мартан, Воздвиженском и Ачхоевском и в укреплениях на реке Белой, в том внимании, что войска эти занимают передовые пункты, где чрезвычайная дороговизна на все предметы довольствия, и что они находятся во всегдашней готовности к наступательным движениям…

<���…>

4. На довольствие по 2-й категории, а равно рационами и жалованьем по Грузинскому положению …отрядов, занимающих укрепления на Лабинской линии и кои будут участвовать в перестройках сих укреплений… на передовых: Кисловодской, Чеченской и Кумыкской линиях и на сообщении оных с Тереком и Сунжею в том внимании, что войскам этим предстоят особые труды и участие в военных действиях…»

А такие действия велись практически постоянно, причем и большими соединениями, и отрядами в несколько десятков человек.

В первое дело Иван Арефьев попал уже 25–26 сентября 1850 года, когда по приказу командира дивизии был сформирован отряд «для наказания непокорных горцев». Выступили тогда из станицы Некрасовской, что всего лишь в верстах пятнадцати от Усть-Лабинской. Шли по левому берегу Лабы, затем повернули к югу, в междуречье Лабы и Белой. Тут-то и завязалась перестрелка, в результате которой кое кто из новичков мог уже и не вернуться в казармы.

Стреляли по команде, Иван старался поспешать перезаряжать ружье, целился, но… противника в густых зарослях орешника не видел. Испугаться он и вовсе не успел, даже когда в ответ из кустов полетели пули.

После перестрелки горцы то ли отошли, то ли рассеялись, и дальнейшее их преследование командир отряда, по видимому, признал бессмысленным. Своих раненых и убитых, слава Богу, не оказалось. Когда все закончилось, человек десять во главе с унтер-офицером послали осмотреть место засады.

Только теперь почувствовал Иван, как пот заливает глаза и как сильно тянет двадцатифунтовый ранец…

Потом была команда «Оправиться»; солдаты сняли ранцы, присели на траву, рядом положили ружья. Захотелось пить.

Вернулись посланные на разведку, унтер доложил командиру, что следов крови на земле и листьях не видали, значит, и та сторона обошлась без потерь. Дальше берега одного из притоков Лабы не пошли, да и здесь не очень высовывались.

На ночь расставили караулы, расстелили шинели, ранцы приспособили под голову, однако спали неспокойно: ждали нападения. Но все обошлось, утром отряд повернул обратно.

Надвигалась осень, застучали дожди, чаще стали задувать холодные ветры, но работа не прерывалась: все так же расчищали просеки, рубили лес. Уже не так, как в первые недели, болели плечи, спина. А потом Иван и вовсе приспособился, притерпелся.

Стоял он и в дозорах, что выдвигались по сторонам от основной команды рубщиков. Старательно вглядывался в чащу, прислушивался к каждому шороху в кустах, ружье держал наготове, знал не понаслышке: проспишь, проворонишь нападение – самого зарежут и товарищи погибнут.

В ноябре прибыли еще две маршевые роты рекрутов, теперь уже Иван, когда поглядывал на молодых и необстрелянных солдат, хмурил брови и норовил их поучать. Правда, глупость эта быстро прошла.

К концу 1850 года для разбросанных по станицам и укреплениям Кавказской линии солдат стал исполняться приказ по Корпусу, где говорилось: «Государь Император в 9-й день июня 1848 г. Высочайше утвердить изволил окончательно для войск… новое обмундирование и снаряжение, а именно:

1) вместо овчинной шапки – папахи, 2) вместо мундиров – полукафтаны, 3) вместо зимних и летних панталон – зимние и летние шаровары, 4) сапоги с длинными голенищами из черной юхтовой кожи вместо третьей пары для войск, назначаемых в экспедиции, 5) вместо сумы патронной с перевязью – патронтаж черной юхтовой кожи, с местами на 60 патронов и к оному перевязь из белой юхтовой кожи, вычерненной по Егерскому образцу,

6) вместо портупеи поясной – ремень с лопастью по особому образцу из белой юхтовой кожи, вычерненный воском по Егерскому образцу, с железной вороненой бляхой для застегивания, 7) вместо ранца телячьего – ранец из черной юхтовой кожи, 8) ремни к ранцу из белой юхтовой кожи по образцу ныне употребляемому и во всех войсках вычерненные воском по Егерскому образцу, 9) котелок железный с крышкою, полагаемый на трех человек, иметь оные на людях второй шеренги, на прочих же оставить ныне употребляемые манерки, 10) вместо тесака – саперный нож».

Особенно пришлись солдатам по душе сапоги с длинными голенищами, теперь защищали они штаны и ноги от колючек. А еще более – свободный, в отличие от тесного мундира, и потому удобный в носке и в бою полукафтан темно зеленого цвета, с красной выпушкой по борту, на обшлагах и карманных клапанах.

Нож, тоже полагавшийся солдату, выдавался теперь с двух лезвийным клинком, клинок достигал сорока девяти сантиметров, медный эфес представлял собой рукоять с головкой и крестовиной, деревянные ножны с наконечником из латуни покрывала кожа, а весил нож чуть менее полутора килограмм и должен был быть удобнее в бою.