Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Я — против войны. Но если жить только под давлением, что всякая наша акция в защиту себя или иных друзей может вызвать ракетно-ядерную войну, — это парализовать себя страхом. В таком случае война будет наверняка. Сразу враг почувствует, что ты боишься. Или же ты без войны будешь уступать свои позиции и дашь врагу возможность реализовать его цели, и ты своей боязнью и уступчивостью так разохотишь врага, что он потеряет всякую осторожность и не будет чувствовать той грани, за которой война неизбежна.

Такая проблема стояла и сейчас стоит…

…Мы приняли решение о том, что целесообразно поставить ракеты с атомными зарядами на территории Кубы и тем самым поставить США перед фактом: если они решатся вторгнуться на территорию Кубы, то Куба будет иметь возможность нанести сокрушительный ответный удар… Это будет удерживать власть имущих от вторжения на Кубу.

К такому выводу все мы пришли после двукратного обсуждения моего предложения. Я сам предлагал не форсировать решение, дать ему выкристаллизоваться в сознании каждого, чтобы каждый принимал его сознательно, понимая его последствия, понимая, что оно может привести нас к войне с США. Решение было принято единодушно».

В записях присутствовавшего на заседании заведующего Общим отделом ЦК Владимира Малина итог обсуждения суммирован в двух фразах: «Согласиться с предложением тов. Хрущева Н. С. по вопросам Кубы. Принять план».

По заведенному порядку оформлением решений занималось заинтересованное ведомство, на сей раз это был Совет обороны и его секретарь генерал Семен Павлович Иванов. [77] В архиве Министерства обороны сохранилась сделанная рукой С. П. Иванова запись о заседании. «24 мая 1962 г. Вопрос о помощи Кубе обсуждался на Президиуме ЦК КПСС. С соображениями выступил Н. С. Хрущев. Выступили: тт. Ф. Р. Козлов, Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, А. И. Микоян, Т. И. Воронов, Д. С. Полянский, О. В. Куусинен. Все остальные члены Президиума и выступившие согласились и одобрили решение. …Решение — мероприятие «Анадырь» одобрить целиком и единогласно. Документ хранить в М. О. По получении согласия Ф. Кастро его утвердить» (Архив Генерального штаба ВС РФ). Он отвечал за подготовку установки ракет на Кубе. Операция с целью дезориентации противника получила наименование «Анадырь». Перепечатанный начисто документ предстояло провезти «по кругу». Один за другим члены Президиума ставили своей рукой «за» и расписывались. Существовала возможность высказать и противоположное мнение — проголосовать против, но только теоретическая. Я подобного случая не припоминаю. Все шло гладко: за, за, за. Один Микоян вернул документ с одной лишь росписью, Иванов попытался поправить, подсказал, что требуется резолюция, но хозяин кабинета в ответ только махнул рукой. Жест означал, что аудиенция окончена. Кандидатам в члены Президиума и секретарям ЦК высказывать свое мнение не полагалось, их подписи свидетельствовали лишь об ознакомлении с текстом. Так они поступили и на сей раз.

Закончив «операцию», Иванов позвонил отцу, доложил, что все в порядке. Затем, помявшись, добавил: «Вот только Анастас Иванович не поставил «за», забыл, наверное».

Отец насторожился и переспросил: «Один? Или еще кого память подвела?» — «Никак нет, все в порядке, — отрапортовал генерал. — Правда, кандидаты в члены Президиума и секретари не наложили резолюцию, но это и не требуется», — уточнил он.

— Съездите-ка к Микояну еще раз. Я ему позвоню, — распорядился отец, — а заодно пусть проголосуют кандидаты и секретари ЦК. Дело важное, нечего им по кустам отсиживаться.

Повторный объезд не занял много времени, сомневающихся больше не оставалось.

Об истории с ракетами я узнал вскоре после этого памятного заседания. Мы с отцом поехали на дачу и, не заходя в дом, отправились на берег Москвы-реки полюбоваться налившейся весенним соком природой. Отец не был из тех людей, которым свойственно замыкаться в себе. Ему требовалось поделиться захватившей его идеей с окружающими, выслушать слова поддержки или, на худой конец, возражения. На этот раз он решил поделиться со мной.

Сначала мы шли молча. Отец наслаждался, впитывая в себя теплый аромат майского вечера. Затем он вдруг заговорил о Кубе, об опасности вторжения и вдруг огорошил меня новостью: «Только что принято решение о секретной постановке на острове наших баллистических ракет с ядерными зарядами». В первый момент я поразился. До этого мы не рисковали вывозить ядерное оружие за пределы своей территории. Исключение составляло небольшое количество тактических атомных зарядов для «Луны» и «пятерок». Ими оснащались наши части, стоявшие в Германии.

А тут стратегические мегатонные боеголовки. У меня просто дух перехватило. Потом проросли сомнения: а если их захватят американцы? Как можно выпускать столь грозное, а главное, секретное оружие из своих рук? Сегодня там Кастро, а завтра?

Отец с охотой стал делиться со мной своим планом. Как только на острове появятся ракеты, нападение на Кубу станет для американцев столь же опасным, как и атака самого Советского Союза. Передавать ракетно-ядерное оружие кубинцам он не намеревался. Отец считал, что ракетами должны распоряжаться только регулярные части Советской армии, подчиняющиеся Москве.

Постепенно я проникся энтузиазмом. Наконец-то американцы сами очутятся в положении, в котором они держали нашу страну последние годы. Да и подспорье в формировании ответного удара может оказаться заметным. Запланированное на этот год к постановке на боевое дежурство количество Р-16 казалось весьма скромным. Отец не разделил моих восторгов. Он считал, что затраты сил и материальных ресурсов, связанные с постановкой ракет на Кубе, не оправдают временного выигрыша в глобальном противостоянии. Он рассуждал просто. Сколько можно поставить ракет на острове? От силы несколько десятков. Не утыкаешь же ими всю Кубу, как ежа иголками. Ракеты надо обслуживать, а главное, защищать от возможных неожиданностей. И все это под боком у США, за три моря от нас. Конечно, по мнению отца, установка ракет имела определенное стратегическое значение, но основная цель — защита кубинской революции. Он твердо придерживался мнения, что вся операция целесообразна лишь с точки зрения предотвращения новой высадки на остров. На мой вопрос, сколько стартов предполагается оборудовать, отец ответил, что военные подсчитывают свои возможности.

С тех пор наши беседы о постановке ракет на Кубе стали регулярными. Я дожидался, когда мы оставались вдвоем, надо было блюсти секретность, и выпытывал последние новости. Никто, кроме меня, в семье не был посвящен в тайну. Кое-что доходило до меня и минуя отца, из других источников. По службе я общался со многими высокопоставленными военными. Стоило мне намекнуть о своей осведомленности, как языки развязывались, начиналось бурное обсуждение. Большинство моих собеседников поддерживали план. Возражений я не слышал, возможно, несогласные с отцом не хотели со мной связываться, но скорее всего их просто не было.