Александр Городницкий - След в океане

Как пошло, так и вышло, —
Неустройства и войны,
Пулеметные вышки,
И крики конвойных.
Туча черная пыли
Над колонной суровой…
Ах, зачем вы убили
Александра Второго?

Осуждаем вас, монахи, осуждаем.
Не воюйте, вы монахи, с государем.
Государь у нас — помазанник божий.
Никогда он быть неправым не может.

Не губите вы обитель, монахи,
В броневые не рядитесь рубахи,
На чело не надвигайте шеломы, —
Крестным знаменьем укроем чело мы.

Соловки — невелика крепостица.
Вам молиться бы пока, да поститься,
Бить поклоны Богородице-деве, —
Что шумите вы в железе и гневе?

Не суда ли там плывут? Не сюда ли?
Не воюйте вы, монахи, с государем.
На заутрене отстойте последней, —
Отслужить вам не придется обедни.

Ветром южным паруса задышали.
Рати дружные блестят бердышами.
Бою выучены царские люди. —
Никому из вас пощады не будет.

Плаха красным залита и поката.
Море Белое красно от заката.
Шелка алого рубаха у ката,
И рукав ее по локоть закатан.

Шелка алого рубаха у ката,
И рукав ее по локоть закатан.
Враз поднимется топор, враз ударит…
Не воюйте вы, монахи, с государем.

Шорох волн набегающих слышен
И далекое пенье трубы.
Над дворцовою острою крышей
Золоченые светят гербы.

Пол паркетный в покоях не скрипнет.
Бой часов раздается не вдруг.
Император играет на скрипке, —
Государство уходит из рук.

Держит строй у ограды пехота —
Государева верная рать.
Надо срочно приказывать что-то, —
Что-то можно еще предпринять.

Спят в пруду золоченые рыбки.
Режут в кухне петрушку и лук.
Император играет на скрипке, —
Государство уходит из рук.

Приближенные в страшной тревоге.
Приближается пьеса к концу.
Приближаясь по пыльной дороге,
Кавалерия скачет к дворцу.

В голос скрипки, тревожный и зыбкий,
Посторонний вплетается звук.
Император играет на скрипке, —
Государство уходит из рук.

Блеском сабель и пламенем алым
Ненавистных пугая вельмож,
Он вернется огнем и металлом,
На себя самого непохож.

А пока — одинокий и хлипкий, —
Завершая свой жизненный круг,
Император играет на скрипке, —
Государство уходит из рук.

В краю, где суровые зимы,
Где зелень болотной травы,
Дворец архитектор Трезини
Поставил у края Невы.

Плывет смолокуренный запах,
Кружится дубовый листок.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины на Восток.

Земные кончаются тропы
У серых морей на краю.
То Азия здесь, то Европа,
Диктует погоду свою.

То ливень балтийский внезапен,
То ветер сибирский жесток.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины на Восток.

Не в этой ли самой связи мы
Вот так с той поры и живем,
Как нам архитектор Трезини
Поставил сей каменный дом?

То вновь орудийные залпы,
То новый зеленый росток.
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины на Восток.

Покуда мы не позабыли,
Как был архитектор толков,
Пока золоченые шпили
Несут паруса облаков.

Плывет наш кораблик пузатый,
Попутный поймав ветерок, —
Полдюжины окон на Запад,
Полдюжины на Восток.

С чем там почта к тебе полевая
В дом стучится?
И на грязной войне убивают,
Как на чистой.
Днем и ночью зовут замполиты
Там в герои,
Да на грязной войне быть убитым
Хуже втрое.

Видно годы минувшие эти
Все проспал ты,
Что сегодня пошли твои дети
В оккупанты.
Отшумит над горами ненастье,
Снег растает,
А стоять им приказано насмерть
Где поставят.

С чем там почта к тебе полевая
В дом стучится?
И на грязной войне убивают
Как на чистой.
Кружит смерч над ущельем проклятым,
Бог всевышний,
Там, где брат разбирается с братом,
Третий — лишний.

Под огнем он стремительным сгинет,
Под фугаской,
На бесплодной на этой чужбине
На афганской.
Писаря сосчитают потерн,
И негромко
Постучится в закрытые двери
Похоронка.

Клубится за окном пожара едкий чад, —
Не жаворонки в нем, а вороны кричат.
Голодная страна огнем обожжена, —
Гражданская война, гражданская война.

Гражданская война, гражданская война,
Где жизни грош-цена, и Богу грош-цена.
Дымится за межой неубранная рожь,
Где свой и где чужой, никак не разберешь.

Гражданская война, гражданская война,
Где сыты от пшена и пьяны без вина.
Где ждать напрасный труд счастливых перемен,
Где пленных не берут и не сдаются в плен.

Гражданская война, гражданская война,
Земля у всех одна и жизнь у всех одна,
А пулю, что летит, не повернуть назад.
Ты думал — враг убит, а оказалось — брат.

И кровь не смоешь впредь с дрожащих рук своих,
И легче умереть, чем убивать других.
Гражданская война, гражданская война,
Будь проклята она, будь проклята она!

Не стреляй, солдатик, в брата,
Не стреляй в него, сынок.
Как придешь потом обратно
На родительский порог?
В этом шуме, этом гаме,
И соляровом дыму,
Ты сейчас не на афгане,
А в родном своем дому.

Если сам ты из народа,
Не пали в него в упор, —
За его спиной свобода,
За твоей спиной — майор.
От награды проку мало,
А засудят — не беда:
Нет другого трибунала
Кроме Божьего суда.

Будет кровь кипеть, клубиться
На асфальте площадей.
Станешь ты навек убийцей,
Отделенным от людей.
Благодарность перед строем,
Грохот танковый в ночи, —
Призывали нас в герои,
А призвали в палачи.

Не отмоешь после руки
Через день и через год.
Вот приказ: «За/драить люки!»
А потом приказ: «Вперед!»
Нет назад тебе возврата,
Нет минуты ни одной.
Не стреляй, солдатик, в брата,
Не дави его, родной.

Те, кто тянет ладонь к перу,
Не зовите Русь к топору, —
Только в руки возьмешь топор,
Он поскачет во весь опор.