Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

Харолд Оубер, ее американский агент, нанял адвоката по налоговым делам Говарда И. Рейнхаймера, чтобы отвечать на запросы и готовить заявления для департамента налогов и сборов США. Задача была не из легких. Отсутствовало множество важных отчетных документов, и тот факт, что конторы и Хью Мэсси, лондонского агента Агаты, и Коллинза, ее издателя, пострадали от бомбежек, во внимание принят не был; хотя в некотором смысле отсутствие бумажной отчетности было на руку ответчице. Рейнхаймер намеревался ссылаться на то, что Агата и ее адвокаты предприняли все возможные шаги, чтобы выполнить требования налоговых органов, — всех требований, которые были известны в то время. Такой способ защиты казался весьма разумным, но почуявшие запах денег чиновники не желали упускать добычу. «Здешние налоговики роют землю, чтобы раскопать все об уплате налогов английскими авторами, и теперь они требуют предоставить им все соответствующие финансовые документы Агаты Кристи с самого начала, — писал Оубер Эдмунду Корку в июне 1940-го. — Я собираюсь стоять на своем сколько удастся…»

Оубер всегда оставался сдержанным, Корк — любезным, но ему трудно было скрывать свою тревогу и возмущение алчностью налоговых органов. Он тихо восхищался Агатой, уважал ее и знал, как исключительно много она работает. Все, что у нее было, она заработала. Когда стало известно, что она ничего не получит за продажу своих произведений для публикации в американской периодике до тех пор, пока ситуация не будет улажена, он дал волю чувствам, написав Оуберу «весьма возбужденное письмо», как он сам впоследствии признал:

«Дело в том, что, учитывая военные налоги, миссис Кристи будет обязана выплатить в 1941 году британскому налоговому ведомству в виде годового подоходного и дополнительного налогов сумму, равную четырем пятым всего ее дохода за двенадцать месяцев вплоть до 6 апреля прошлого года, а, как Вы знаете, более четырех пятых ее дохода проходит через Вас… Очевидный ответ состоит в том, что она состоятельная женщина и не должна испытывать трудностей в получении кредита, но война все изменила… в любом случае активы миссис Кристи, если не считать авторских прав, — это недвижимость, которая нынче на рынке ничего не стоит.

Я совершенно согласен с Вами в том, что нынешние времена исключительно неблагоприятны для того, чтобы правительство США могло задним числом взыскать налоги с англичан, и не сомневаюсь, что следует законными способами неукоснительно добиваться отсрочки… При этом я уверен, что миссис Кристи — последний человек, которого можно заподозрить в злостном уклонении от уплаты налогов, но отчаянное положение дел требует и отчаянных мер по их исправлению. Должен заметить, что все это мне крайне неприятно. Это противоречит всем нашим понятиям о справедливости — кого бы то ни было наказывать до такой степени…» [374]

«Степень» эта, как указано в письме, которое Корк направил Агате в августе 1940-го, могла достичь 78 500 долларов, [375]учитывая требование погасить налоги начиная с 1930 года. «Не думаю, что это возможно на самом деле», — писал он, подчеркивая, что в любом случае 42 тысячи долларов она должна получить за публикации в американской периодике. Так или иначе, суммы, о которых шла речь, наверняка совершенно обескуражили ее. Конечно, они потрясли и Корка, причем гораздо сильнее, чем он показывал Агате; как, скажите на милость, спрашивал он Оубера, Агата сможет заплатить такие суммы одновременно с уплатой британских налогов? «Это просто какой-то кошмар: быть обязанным отдать сборщику налогов не менее трех четвертей тех самых денег, которые вы должны сберечь для уплаты налогов американских». [376]Вполне естественно, что британские власти тоже озаботились и начали предъявлять встречные претензии, касающиеся денег, которые заработаны в Америке. Корк сухо писал Оуберу: «Не сомневаюсь, Вам тоже трудно поверить, что Агате придется найти деньги, чтобы выплатить подоходный налог на деньги, которых она не получала…» [377]

Агата работала как сумасшедшая, поэтому — главным образом на родине — доходы поступать продолжали, хотя она слабо представляла себе, какая их часть действительно принадлежит ей. Аванс от Коллинза составлял 1150 фунтов за книгу (в 1945 году сумма была увеличена до 2 тысяч фунтов), от Додд Мид — 4 тысячи долларов (попытка уменьшить его была решительно пресечена Корком). Обычный гонорар за публикацию в британской периодике равнялся тогда 300 фунтам — такую сумму Агата получила за права на «Каникулы в Лимстоке». Пьесы тоже приносили деньги: «Десять негритят» стали солидным источником дохода — во время гастролей спектакль приносил в среднем 200 фунтов в неделю, «…но, увы! Сколько из этих денег я реально получу?» — писала она Максу.

В подобной неопределенной ситуации Агата понимала всю абсурдность владения Уинтербруком и Гринвеем (а также еще двумя домами в Лондоне). В августе 1942-го она написала Максу: «Мы должны когда-нибудь все же решить, какой дом собираемся оставить; не думаю, что мы можем сохранить оба». Совет Макса состоял в том, что ей следует продать один из них, если это позволит ей разделаться с налогами «подчистую». На следующий год она писала как о «большом облегчении» о том, что не приходится содержать Гринвей, поскольку он передан в распоряжение адмиралтейства — «никаких местных налогов, никаких ремонтных работ и ухода за садом», — но мысль о том, что придется продать дом, ее очень печалила. Впрочем, поскольку, покуда шла война, никаких покупателей не предвиделось, ничего, что помогло бы разрешить ситуацию, случиться не могло.

Вся эта история тянулась и тянулась, и конца ей видно не было. К 1944 году Корк стал получать запросы, касающиеся доходов Агаты аж за 1930 год, плюс огромные проценты, несмотря на то что он называл «честные сомнения» относительно того, были ли деньги на самом деле получены. «Миссис Мэллоуэн сейчас с особым вниманием относится к процентам, — писал он Харолду Оуберу, — поскольку вынуждена платить огромные суммы процентов по банковским ссудам, на которые она живет, пока идет этот грабеж. Уверен, Вы не меньше нашего должны быть заинтересованы в том, чтобы поскорее достичь окончательного решения дела». Но в ноябре 1944 года Оубер проинформировал Корка, что дело отложено — скорее всего до окончания войны. К тому времени более 188 тысяч долларов было заморожено, большая часть изъята правительством, и Агата не могла получить из них ни цента. «Понимаю, — писал Оубер, — что все это дело может казаться миссис Мэллоуэн и Вам необъяснимым, но надеюсь, что оно будет прояснено в недалеком будущем».

При всем при том Агата продолжала работать. В начале 1944 года она снова представила в «Данди» пьесу, «Невидимый горизонт». Быть может, и неудивительно, что работу в театре она рассматривала как отдохновение. Несмотря на то что ей часто казалось актерским идиотизмом, она всегда любила общество Лари Салливана и его жены Данаи. «О! Я просто с ума схожу от того, что тебя не было со мной на спектаклях, — писала она Максу. — Быть может, у меня больше никогда не будет новых театральных постановок [sic]». Но в голове ее уже бродили мысли об инсценировке как «Свидания со смертью», так и «По направлению к нулю». Первую она закончила к марту, потом написала две книги: «Сверкающий цианид» и «Лощина».