Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

Это было просто и изобретательно: умно в своей простоте. В этом Агата была большой мастерицей и этим отличалась от таких своих современников, как Дороти Сэйерс, которая тоже была изобретательна, но в другой, сложной и нарочитой манере. Сэйерс никогда бы не придумала убийцу, притворяющегося серийным только для того, чтобы спрятать среди других одно-единственное, то самое убийство; или убийцу, который, играя в бридж, специально объявляет конкретную масть, чтобы отвлечь внимание от преступления. Удачный ход, подобный этим, сбивает с толку — ведь все кажется таким простым, и в этом суть искусства Агаты. У Сэйерс есть свои удачные ходы — человек страдает гемофилией, вследствие чего время его смерти определяют неправильно; организм человека приучен к мышьяку, поэтому он спокойно обедает со своей жертвой… — но они представлены читателю в совершенно иной манере, здесь все же видно, как писатель это делает. Агата же со своей безыскусной на первый взгляд простотой стоит особняком. Достигается такая «простота» тяжким трудом, как видно по записным книжкам, но Агата твердо знает, что игра стоит свеч. Конечный «продукт» должен быть безупречен. Геометрия сооружения должна быть такова, чтобы ее можно было повернуть и так и эдак и чтобы она играла при этом разными гранями, как драгоценный камень на солнце. Здание должно быть построено так, чтобы его можно было без труда разобрать. Тогда все окажется надежно спрятанным от взоров извне.

Из-за этой простоты Агату часто понимают неверно. Отсутствие в ее книгах даже легкого намека на авторское присутствие; отказ от чьего бы то ни было вторжения между читателем и жанром; плотная, без зазора, пригонка художественной среды, в которой существуют ее сюжеты, к реальной жизни — вот особенности, сообщающие ее работам почти неправдоподобную прозрачность. И в то же время, если взглянуть под другим углом, эти же свойства оборачиваются изъянами: недостатком глубины и основательности. Тем не менее она шла на это сознательно, ибо отлично понимала, как следует писать книги, чтобы они были надежно сцеплены с бесконечной неразрешимой потрепанной реальностью. Мэри Вестмакотт исполняла роль почетного персонажа без слов в истории романа двадцатого века, выбор Агаты Кристи был иным.

Среди авторов «классического» детектива — Дороти Сэйерс, Марджери Аллингем, Найо Марш — Агата Кристи была единственной, кто не позволял себе вторгаться в собственные книги. Найо Марш, например, более интересовал театр, нежели детективная проза, и она не колеблясь демонстрировала это во многих своих романах. Книги Дороти Л. Сэйерс изобилуют знаниями в самых разных сферах, знаниями, которые принадлежат ей самой, чем она явно гордится: в науке об отливке колоколов и искусстве колокольного звона («Почерк убийцы»), в рекламной индустрии («Смерть по объявлению»), в академической жизни («Вечер выпускников»)… Это может восхищать или раздражать, в зависимости от вкуса, но одно очевидно: автор — образованная женщина, которая развлекается тем, что пишет в детективном жанре, между тем как могла бы (впоследствии так и было) [412]делать нечто требующее более серьезных художественных усилий. Агата тоже умела многое другое, но никогда не чувствовала потребности даже намекнуть на это в своих детективных сочинениях: она строго держалась в рамках жанра, к которому никогда не относилась свысока.

Равным образом она не придумывала сыщиков, которые были бы чем-то иным, кроме как функцией жанра. Эркюль Пуаро обладает удивительной художественной достоверностью, но и он является всего лишь — и только — детективом: всеведущий ум, dues ex machina, воплощение объективной истины. В силу профессии он живет отстраненно от жизни (о чем лишь однажды, как следует из текста «Подвигов Геракла», пожалел — после того как прочел первые строки Гомеровой «Одиссеи»: «Неужели существовало… существует, нечто, чего он лишен? Некое богатство духа? Его охватила печаль»). Мисс Марпл тоже живет в стороне от реального мира. Она по сути своего характера — наблюдатель, хотя и играет некую узнаваемую общественную роль, чего нельзя сказать о Пуаро.

Другие сыщики из классической детективной литературы отчуждены не столько от действительности, сколько от жанра, в рамках которого обитают. Все они поражают окружающих своими умениями — в отличие от Пуаро, который абсолютно естествен. Кэмпион из романов Марджери Аллингем и Аллейн из романов Найо Марш — истинные джентльмены, выбивающиеся из жанровых канонов в силу принадлежности к высокому сословию, а также — в случае Аллейна — благодаря энциклопедическому знанию Шекспира и неотразимой мужской притягательности (такого полицейского никто в жизни не видел). Лорд Питер Уимзи тоже джентльмен, но сверх того ученый, выпускник Бейллиол-колледжа, [413]герой войны, законодатель моды, поборник женского равноправия и в высшей степени искусный любовник. В середине своей карьеры Сэйерс наделят его страстью к Гарриет Вэйн, женщине независимых взглядов, которая пишет детективы. Это, конечно, вариация на тему автора, хотя есть здесь и интрига — подсознательный (?) намек на Агату. В «Сильном яде» Гарриет обвиняют в убийстве любовника, затем триумфально оправдывают, но ее репутация все равно на много лет оказывается испорченной. Пока идет суд, один из персонажей романа говорит: «Акции этой несчастной женщины стремительно растут», а другой замечает, что «вся эта катавасия — не что иное, как рекламный трюк, вышедший из-под контроля». Находиться под следствием по обвинению, грозящему высшей мерой, не то же самое, что исчезнуть на одиннадцать дней, но в обоих случаях женщины невиновны по главному пункту предъявленных им обвинений, хотя менее существенные грехи за ними, безусловно, водятся. Кое-что из жизни Агаты периода 1926 года угадывается и в романе «Чей труп», где описана жизнь Гарриет Вэйн после ее оправдания: в этой книге она представлена как «раздавленная и ожесточенная», напрягающаяся каждый раз, когда приходится называть свое имя. В то же время никогда еще она не была так успешна: «Детективы Гарриет Вэйн шли нарасхват».

Уимзи, который влюбляется в Гарриет Вэйн, несмотря на скандал, — мужской идеал самой Дороти Л. Сэйерс (поэтому его увлечение героиней вызвало большое веселье среди коллег Сэйерс по Детективному клубу); писательница наделяет его всеми качествами, которыми она восхищается в мужчинах. Она использует его также как символ собственных литературных амбиций, далеко выходя за рамки жанра. Уимзи — личность куда более глубокая и чувствительная, нежели требуется от героя детективной литературы. Таков же и Адам Дэлглиш у Филис Дороти Джеймс — фигура весьма романтичная, наделенная трагическим прошлым и поэтическим даром. Таков и инспектор Вексфорд у Рут Ренделл — либерал с широкими взглядами, сложной личной жизнью и глубокой любовью к английской литературе. Все они слишком хороши, чтобы быть детективами, все слишком хороши для детективного жанра, все — кроме Пуаро. Он один счастлив в своем мире.