Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

И когда он был веселым мальчиком в Итоне, и когда — красивым юношей в Оксфорде, она наслаждалась его обществом: отвозила в школу в своем «роллс-ройсе», наблюдала, как он играет в крикет в Лорде, могла внезапно увезти его в Стратфорд («Я беру с собой Мэтью, — писала она Розалинде. — Сообщаю тебе это, а не прошу разрешения, потому что ты поднимешь шум и скажешь „нет“», — и вместе с ним предавалась их общей любви к Вагнеру в Бейруте. Во многих отношениях он действительно гораздо больше напоминал Агату, чем мать (хотя внешне был похож на Розалинду и Арчи). Розалинда не излучала радости жизни. Она ничего не могла поделать с собой и относилась к сыну скептически. «Мой бедный маленький дурачок», — назвала она его в письме к Агате в 1944 году. Избытком материнских чувств она не страдала. «Агате иногда с ужасом казалось, что Розалинда любит своих собак больше, чем Мэтью», — сказал Джон Мэллоуэн (не без иронии, учитывая, что песика Питера сама Агата называла своим «ребенком»), но на самом деле, как многие люди, демонстративно подчеркивающие свою любовь к животным, Розалинда была отнюдь не бесчувственна к людям, только ей было трудно это показать. В детстве она очень тосковала по отцу, но была вынуждена скрывать это. Она пыталась завоевать внимание матери ерническими или грустными письмами, но проиграла Максу. И, став взрослой, она продолжала играть в семье странную роль еще молодой и очень привлекательной женщины, живущей пусть и в полном согласии, но в браке по расчету, не имеющей права произнести вслух имя отца, живущей с матерью, для которой она должна была вечно оставаться служанкой. И в чем же среди всего этого заключалась ее собственная жизнь?

В то же время Розалинда была законченным прагматиком (еще одно различие между ней и матерью) и прекрасно понимала, что Агатины книги обеспечивают им всем безбедное существование. Если у них с Энтони были проблемы с Гринвеем, то они ведь и владели Гринвеем; если им приходилось беспокоиться о том, как поступить с деньгами, то ведь они и имели деньги. Так что роль служанки оказалась единственно возможной.

Но обида Розалинды опасно давала себя знать, когда речь шла о компании «Агата Кристи лимитед», хотя та и на свет-то появилась ради ее собственного блага (а также блага ее мужа и ребенка). В соответствии с уставом компании Агата была наемной работницей с ежегодным жалованьем. В письмах к Розалинде Корк шутливо называл Агату «нашей служащей», в сущности, чтобы подчеркнуть, что на самом деле она оставалась ее полноправной хозяйкой. А вот Розалинда никаких угрызений совести не испытывала. «Я рада, что „Агата Кристи лимитед“ заработала кое-какие деньги, и искренне надеюсь, что не все они будут выплачены нашей Рабыне-на-зарплате!» [488]Звучит тоже как шутка, но это не шутка. «Надеюсь, Вы не выплатите слишком большую часть из этих 14 тысяч фунтов моей матери в виде зарплаты!» [489]— писала она Корку, который сообщил ей, что доход компании по итогам первого года работы составил именно такую сумму. К 1958 году компания накопила 45 тысяч; Корк предложил поднять жалованье Агаты с 5 до 7,5 тысяч. «Я нахожу эту идею очень плохой, но, если Вы думаете, что это будет приемлемо при подоходном налоге 5 тысяч фунтов и ежегодных расходах 3 тысячи, придется обдумать Ваше предложение…» [490]

В некотором роде было правдой, что ежегодное жалованье являлось формальностью, соблюдавшейся, чтобы выполнять условия схемы минимизации налогов. Агата по-прежнему получала деньги от продажи авторских прав, хотя они, как и все остальное, чем она владела, потенциально могли быть отняты департаментом по налогам и сборам. Тем не менее отношение Розалинды было удивительным, и Корка оно озадачивало. Когда «Агате Кристи лимитед» заплатили 10 тысяч за сценарий «Холодного дома», он осторожно намекнул, что «было бы правильно [со стороны компании] выразить благодарность Агате, выплатив ей пять тысяч». [491]В ответ пришло такое письмо: «Я неуверена, как, полагаю, Энтони уже сообщил Вам по телефону, что моей матери следует выплатить лишние деньги, и должна подумать об этом. Хотя я рада, что компания получила 10 тысяч!» [492]

Розалинда согласилась, что Агате нужна новая машина; до того издательство «Коллинз» подарило ей огромный «хамбер», но с ним были одни неприятности. Однако Корку понадобилось немалое время, чтобы настоять на необходимости выплатить Агате эти дополнительные 5 тысяч фунтов.

И все же, несмотря ни на что, Розалинда всегда защищала мать. В феврале 1957 года она писала Корку о статье, которая появилась в «Дейли мейл»: «Я чрезвычайно расстроена из-за упоминания в ней ее исчезновения. Там сказано [о некой исчезнувшей женщине]: „Не уверен, что она не играет с нами в Агату Кристи“. Не знаю, можете ли Вы заявить по этому поводу какой-нибудь протест, но я очень сердита и знаю, что маме это не понравится… Я действительно очень расстроена». События 1926 года всегда были для Розалинды болезненным воспоминанием — по смешанным причинам, разумеется. У нее самой было много оснований обижаться из-за них на обоих родителей, и ей приходилось всегда поддерживать полувымышленную «официальную» версию. В то же время, как только этот сюжет всплывал, она поднималась на защиту матери. Ей было невыносимо, когда Агату порочили или насмехались над ней; она слишком хорошо помнила, как сильно та страдала тогда, и ей причиняло почти физическую боль, если эти страдания выставляли ничтожными. «Неприкасаемый сюжет», как назвала его Джоан Оутс, был оселком, на котором испытывали каждого, прежде чем позволить переступить «персональный Розалиндин порог». Перед любым, кто считал тогдашнее поведение Агаты обманом или желанием сделать себе рекламу, дверь ее дома захлопывалась. Джудит Гарднер была подругой детства Розалинды; ее мать, Нэн Кон, — подругой Агаты; когда в 1959 году Нэн умерла. Агата написала Джудит: «Если когда-либо тебе понадобится помощь или совет старшего, я всегда в твоем распоряжении, и ты можешь считать меня в некотором роде своей матерью». Тем не менее в 1996 году Джудит стала сотрудничать с Джаредом Кейдом в его работе над книгой, которая претендовала на раскрытие тайны исчезновения Агаты и в которой оно безоговорочно называлось рекламным трюком. Розалинда, которая сочла поведение Джудит объявлением вендетты ее семье, была потрясена и испытала омерзение к поступку бывшей подруги. Как ни странно, сама Агата, узнав в 1960 году, что журналист Ричи Колдер собирается писать книгу, в которую должны были войти его «воспоминания» о том, как Агату обнаружили в Харрогите, отреагировала вяло. Агата писала Эдмунду Корку: «Вы, наверное, беспокоитесь, что это дошло до моих ушей, но, в конце концов, это ничем не хуже того, что дает всходы каждые несколько лет. Так какой смысл поднимать шумиху на этот раз?» Отчасти это могло быть бравадой, но, так или иначе, Розалинда всегда старалась, чтобы подобные слухи обходили Агату стороной.