Людмила Третьякова - Красавицы не умирают

Однако через семь лет Маргарита потеряла и ее. Это случилось, когда они с мужем вернулись в Голландию. Разведясь с ней, Рудольф Маклеод забрал девочку к себе. В следующем году ему удалось добиться лишения Марга­риты родительских прав. Его доводы показались суду чрезвычайно вескими — Рудольф предъявил фотографию бывшей жены, танцующей обнаженной. Свою угрозу Маклеод выполнил — Маргарита никогда больше не уви­дела Hyp. С этого времени исчезла госпожа Маклеод и появилась Мата Хари. Это имя означало «глаз рассвета».

Можно предположить, что пойти на сцену несчастную женщину вынудило жестокое безденежье. И в этом будет, конечно, часть правды — Маклеод так и не выплатил бывшей супруге ни франка, хотя суд назначил ей ежеме­сячное содержание. Маргарита решила заняться танцами с раздеванием. Начинала она с дешевых полуподвальчиков, где ей платили несколько франков за выход.

И все-таки значительно труднее объяснить другое: за­чем к своему и без того таинственному имени — Мата Хари — этой женщине нужно было присовокуплять еще одно: жестокое, так не идущее к ее неотразимо женствен­ному облику — агент Н-21. Тем не менее многие, зани­мавшиеся судьбой Маты Хари, приходят к выводу, что ее дебют на сцене и в качестве агента германской разведки состоялся почти одновременно.

Довод одних — ей нужны были деньги. Женщина, по­чувствовавшая себя после развода щепкой в море, стара­лась спастись от нищеты, используя два источника дохода. Один подстраховывал другой: танцы в кабаках и отчет о разговоре с оставшимся ночевать, скажем, офицером ген­штаба. Германская разведка не брезговала ничем, умея и в куче мусора найти золотое зерно. Естественно, что эта статья дохода могла казаться начинающей танцовщице и стабильной, и значительной.

А может быть, все-таки агент Н-21 — это очередная роль, которую актриса Мата Хари придумала для себя? Если «индусская богиня» щекотала нервы другим, то поче­му бы не доставить такое же удовольствие себе? Шпио­наж — что может быть романтичнее и опаснее? От чего более всего веет смертельным холодом? И что дает тайную власть над людьми и событиями? Она хотела быть неповто­римой, исключительной и была права — никакое иное заня­тие не смогло бы сделать ее — и так необыкновенную — еще более необыкновенной. И так роковую — еще более роковой...

* * *

Женский шпионаж — занятие такое же старое, как и вой­на. Разумеется, в зависимости от времени и места дей­ствий он видоизменялся.

Но одна из его форм традиционно оставалась постоян­ной. Вступить в близкие отношения с интересующим «хозяев» лицом, очаровать, притупить бдительность, на­править разговор в нужное русло. Этот сценарий по плечу самым красивым, обаятельным, в совершенстве владеющим техникой обольщения женщинам. Известно, как широко пользовался такой дамской расторопностью Наполеон. Да и совсем недавние разговоры, ходившие о связях несрав­ненной секс-бомбы Америки Мэрилин Монро с разведкой КГБ, дают представление, каким уровнем внешних досто­инств надо обладать, чтобы из ложа страсти сделать ис­точник информации.

Но каковы должны быть внутренние достоинства? Вот тут-то профессиональные разведчики не спешат аплодиро­вать слабому полу. По мнению многих, чтобы добывать нужные сведения древним как мир способом, надо по сути своей быть представительницей древнейшей женской про­фессии. Но то, что продается даже очень дорого, всегда можно перекупить. История Маты Хари это прекрасно доказывает...

28 июня 1914 года в столице Боснии Сараево гимна­зист со странной фамилией Принцип смертельно ранил на­следника австрийского престола Франца-Фердинанда. Принято считать, что это событие повлекло за собой нача­ло Первой мировой войны, куда, как в адскую воронку, вверглись десятки стран и миллионы людей.

Тайная профессия знаменитой танцовщицы в условиях военных действий Германии против Франции становится вдесятеро опаснее. Учитывала ли она это? Вероятно, не в полной мере. Потому что уже в 1915 году французская контрразведка установила за ней наблюдение. Едва ли могло быть по-другому. Если перлюстрируемые письма Маты Хари не давали против нее прямых улик, то ее ак­тивное передвижение по Франции и интерес к прифронто­вым зонам не могли не вызвать подозрения. Слишком яр­кой и известной фигурой она была, чтобы остаться неза­меченной.

Но недаром близко знавшие Мату Хари люди отмеча­ли ее несомненный ум. Почувствовав за собой слежку, она напрашивается на прием к своему противнику номер один — шефу французской контрразведки господину Ла­ду. Понимая, что тому известно многое, она предвосхи­щает его удар и, в сущности, предлагает перекупить ее. Сумма? Один миллион франков.

Деньги, и большие, ей действительно были нужны по­зарез. В обстановке войны желающих щедро платить за «танцы любви» поубавилось. Солидная клиентура сдвину­лась с насиженных мест. К тому же Мата Хари пристрас­тилась к азартным играм, что порой ее ставило на грань полной нищеты. Не раз она покидала свой дом ночью, чтоб обмануть кредиторов. И в ощущении того, что на шее затягивается удавка, вопрос «кому служить?» ее не волновал. Важнее — «за сколько?».

В сущности, господин Ладу ничем не рисковал, при­нимая на службу нового агента. В Испании, куда он от­правил Мату Хари для оказания услуг Франции, ее ожи­дала серьезная проверка — шифр германских спецслужб был известен.

Теперь все зависело от перехватчика, установленного на Эйфелевой башне. Он должен был полностью раскрыть карты Маты Хари — на кого в действительности та рабо­тает...

Не напрасно мсье Ладу дал очаровательному агенту совет не пытаться сесть сразу на два стула — не стричь купоны за свои донесения и с французов, и с немцев. Что произошло в Мадриде — сведения об этом, должно быть, и сейчас надежно похоронены в архивах германской раз­ведки. Ясно одно — служанкой двух господ танцовщице-шпионке стать не удалось.

Скоро на стол в парижском кабинете мсье Ладу легли дешифровки. Из Мадрида сообщали в Берлин: «...прибыл агент Н-21. Ему удалось поступить на французскую службу... Сообщает следующие данные о местонахождении французских полков...»

И она вернулась... 13 февраля 1917 года в гостинице «Элизе-Палас» появилась деловитая группа мужчин и уверенно направилась к апартаментам прекрасной гастро­лерши. Часом позже Мату Хари уже допрашивали во французской контрразведке, обращаясь непривычно и страшно: «Н-21, когда именно вы поступили на герман­скую службу?»

24 июля 1917 года дело Маты Хари поступило на рас­смотрение военного суда, который должен был определить степень виновности и ущерб, нанесенный французским и союзным войскам. Самое удивительное, что длительный судебный процесс, в сущности, так и не решил, кто же стоял перед обвинителями: матерая шпионка или жалкая дилетантка, романтические бредни которой подвели ее под трибунал? Этот вопрос и по сию пору не отпускает вооб­ражение людей. Буквально в каждом новом поколении на­ходятся энтузиасты, горящие желанием вернуться к старо­му делу, чтобы еще раз спросить: «Была ли виновна Мата Хари?»