Евгений Муляров - Джуна

Но порядочных людей на свете куда больше, чем злодеев и преступников. Беда в том, что и у этих порядочных людей есть свои затаенные мысли, которые они всячески гонят от себя, есть вещи, о которых тщетно пытаются они забыть. И эти затаенные мысли причиняют людям тяж­кие страдания. Забытье для таких людей — лучшее лекарство.

Был и такой случай. Джуна, прочитав тайные мысли человека, причинила ему боль. А ведь ее призвание врачевательницы запрещает причи­нять боль кому бы то ни было. Она должна об­легчать страдания. И, случайно потревожив кого-то, она испытывает глубокие духовные му­чения.

Как-то в баре вспыхнула драка, Джуна бро­силась разнимать дерущихся. Прибывший на вызов наряд милиции забрал в отделение всех: и виновников, и миролюбицу. К слову сказать, Джуна умеет постоять за себя, в силах защитить других. Когда несколько громадных парней, уви­дев перед собой пожилую, усталую официантку, не расплатились, а преспокойно покинули кафе, Джуна бросилась за ними и так их потрепала, что подоспевшие милиционеры долго не верили, что эта хрупкая женщина-девочка способна на подобное. Считали шуткой и долго хохотали, узнав, как все произошло на самом деле.

Но вернемся к прерванному рассказу. В от­делении милиции начальник следственного отде­ла, увидев Джуну, пригласил в свой кабинет и спросил: «Девочка, ты-то здесь откуда?» Джуна возразила, что она взрослая женщина и даже за­мужем. «Но ты напоминаешь мне какую-то де­вочку», — задумчиво произнес собеседник.

И вдруг на Джуну сошло знание, всегда по­являющееся неизвестно откуда, знание о том, что таят другие. «Вы мечтали о дочери, — тихо произнесла она, — я напоминаю вам вашу не­родившуюся дочь». И взрослый сильный муж­чина, услышав эти слова, заплакал.

В Джуне много детского. В молодые годы она и внешне походила на девочку, а сейчас, когда наступила зрелость, детское осталось в ее способе мышления образами, в ее отношении к миру. Близость детскому сознанию, несомненно, способствует ее дару пророчицы.

Взрослые, умудренные опытом старцы, исхо­дят из своего жизненного опыта, они опасаются обращаться к интуиции. Мудрость — следствие интенсивной духовной жизни, помноженной на память, а это приходит с возрастом. В предска­зателе детскость обязательна. Он смотрит на мир открытыми глазами, его внутренний взор незамутнен. И по той же причине столь страшна старость, впавшая в детство. Опыт накоплен, но память ослаблена, мысли замутнены, глаза сле­зятся, и не только глаза, которыми смотрит на мир, но и внутренний взор. Впавший в детство старец — ужасный мутант, рожденный тягост­ной жизнью.

Но внешнее сходство с маленькой девочкой тоже нерадостно. Как сильно уставала Джуна от работы в баре! Ведь столько требуется физичес­ких сил, чтобы целый день находиться на людях, стоять за стойкой, смешивать коктейли, всегда оказываться рядом с клиентом.

Вымотанная, опустошенная физически, доби­ралась она до дому. И тогда детское становилось уже не в тягость, оно помогало видеть невидимое другим. Джуне открывались видения.

Например, как-то после работы, уже под утро, она выключила свет и легла в постель. Она не знает, уснула она или видела все наяву. Вдруг комната наполнилась светом, который не похо­дил на искусственный и вообще ни на что не по­ходил.

Комната была полна голубоватого сияния. Стен больше не существовало. Шторы на окнах были одновременно и шторами и облаками. И Джуна почувствовала — она летит. Вот оно, небо. Вот облака.

Она летела долго, пока не показался внизу холм. Высокая трава покрывала его. И сухонь­кая старушка в очень скромной одежде и черном платке сказала Джуне: «Я давно тебя жду».

Сквозь заросли высокой, сладко и горько пахнущей травы они пошли куда-то. Джуна сле­довала за старушкой, не отставая.

Затем она заметила юношу, который лежал и смотрел в небо. И было ясно по его взгляду, что он умирает. Старушка сказала Джуне: «Вот он умирает, спасти его можешь лишь ты. Он любил тебя. Он еще жив, видишь, сердце пока бьется».

Юноша показался Джуне знакомым, и пото­му на вопрос старушки, узнала ли она его, она ответила: «Да, узнала».

«Так спаси его, — сказала старушка. — Положи свою правую руку на его ребро с левой стороны и думай о своей любви к нему».

Джуна сделала так, как ей сказали.

Она чувствовала — человеку, который ухо­дит из жизни, необходима любовь. Любовь и свет. И Джуна почувствовала, как она превра­тилась в луч света.

А по руке, которая касалась тела юноши, в нее вливались чудесные силы. И любовь ко всему живому сжигала ее.

Вдруг Джуна вновь оказалась в своей комна­те. За шторами просыпался город. Шуршали ко­лесами ранние автомобили. Мацонщик пронзи­тельно выкрикивал название своего товара и гро­мыхал тележкой, уставленной бутылками, пол­ными прекрасной, свежо пахнущей, источающей сияние влагой.

Кажется, все было, как прежде. Как всегда. Но Джуна остро почувствовала, в ней самой, а не в мире вокруг нечто изменилось. Ей открылся ее путь, о котором она дотоле догадывалась, но которого пока не видела перед собой.

Сон прочитывался легко и просто. Ее назна­чение — врачевать людей, спасать страждущих от боли и смерти. Чудесные силы, полученные ею, получены впрок, это задаток, и его следует отработать. Отработать всей жизнью.

В первый раз она попробовала свои силы, когда у маленькой дочери соседки был приступ эпилепсии. Джуна поставила единственное усло­вие — она поможет, но хранить это надо в сек­рете. После ряда сеансов приступы болезни у девочки прекратились.

Но молва о врачебном таланте Джуны пошла после того, как девушка, лицо которой искажало страшное и некрасивое пятно, стала стремитель­но выздоравливать. Джуна только погладила по лицу бедную девушку, жалея ее и сострадая ей. И уже на следующее утро девушка отыскала Джуну, нашла, не зная даже адреса. Она крича­ла, что сотворено чудо.

Пятно и вправду заметно уменьшилось. Джуна сначала и не верила, будто это ее заслу­га. Но девушка схватила Джуну за руки и сама приложила их к своему лицу.

Теперь о Джуне говорили везде: на улице, в кафе — всюду. После серии лечебных сеансов пятно исчезло совсем. Люди усматривали тут влияние таинственных сил, они вспоминали о древних врачевателях, которые исцеляли наложе­нием рук.

Джуне следовало бы заняться врачеванием. Ведь путь ее открылся перед ней. Однако... Скептическое отношение мужа к ее талантам, се­мейные заботы. Надо ото всего отрешиться, пол­ностью отдать себя одному делу. Делу своей жизни.

Между тем Джуна продолжала работать в баре. Стояла за стойкой, смешивала коктейли.

Временная, как ей казалось, работа затянулась на годы.

Явь, подобная сновидению, или необыкно­венный сон — этот странный полет и прикосновение к телу умирающего юно­ши, которому необходимо было человеческое со­страдание и помощь ее рук, — открыли Джуне ее дорогу в жизни.