Евгений Муляров - Джуна

Босоногая, стройная, радостная, бродила она по улицам Ростова. И только перед зданием техникума останавливалась. Из целлофанового пакета извлекалась влажная тряпка, которой протирались ступни, а из сумочки — с величай­шей бережностью — босоножки, которым не было цены, ибо они являлись единственными. Остальной гардероб составляли несколько сши­тых собственноручно платьев, а также юбки и блузки и единственный плащ. Такой она была в Ростове, такой приехала и в Тбилиси, когда по­лучила новенький скрипучий и сильно пахнущий краской диплом.

Тбилиси воспет неоднократно разными поэтами на разных языках. Кавказ всегда привлекал своей загадоч­ностью. Стоит подумать о нем, и голова кру­жится от переполняющих ее мыслей. Волшебные места, где действительность переплетается с ле­гендой, где история не скучная наука, а реаль­ность, как реальны обступившие со всех сторон горы.

Здесь, возможно, и до сих пор томится при­кованный к скале по приказанию Зевса мятеж­ник Прометей и орел неукоснительно прилетает, чтобы выклевать его печень. И так каждый день из века в век. А что для героя страшнее обы­денности и рутины? Зломысленный Зевс отлич­но знал, как страшнее всего наказать героя, и до сих пор не отменил своего наказания. Подними лицо, взгляни в небеса. Видишь кружащего в го­лубизне орла, может быть, это тот, который ис­полняет суровый Зевсов приказ. Давно нет Зевса, но кружит в небесах орел, и томится скованный, оставленный всеми, кроме орла, Прометей.

Смотришь на Кавказские горы и вспомина­ешь, что именно здесь к Арарату, едва возвы­шавшемуся тогда над водой, пристал библейский ковчег. Так спасся от гибели мир, так выжили люди и животные. Им была оказана высшая ми­лость.

Стоял типичный тбилисский сентябрь, и со­лнце жгло, правда уже чуть-чуть умерив свой пыл.

Джуна шагала по городу, полюбившемуся ей с первых минут. Разглядывала улицы и переул­ки, сутулые, словно люди, присевшие сыграть партию в нарды, да так и застывшие, увлечен­ные интересной игрой. Видела дома с балконами, обвитыми виноградными лозами. Осенний Тби­лиси, будто нарушая все законы природы, дела­ется ярче, красочнее. Летняя зелень и солнеч­ное белое марево сменяется светло-коричневым, оранжевым, лимонным.

Здесь ей предстояло жить и работать. Дип­лом выдан, направление выписано. И она — свободная, повзрослевшая, одинокая посреди ог­ромного и шумного города. Ей еще придется привыкнуть и к утренним выкрикам торговцев, и к эмоциональной грузинской манере говорить, когда кажется, что люди яростно спорят и даже ссорятся, а между тем это мирно беседуют зна­комые, причем не видевшие друг друга лишь со вчерашнего вечера, но сколько нужно друг другу рассказать, жизнь полна новостями.

Джуна знает по-грузински всего несколько слов и потому пока не может сама вести такую беседу. Да и не с кем. В необъятном Тбилиси у нее нет ни единого знакомого.

Значит, для начала следует отправиться туда, где ей могут помочь найти работу, — в Министерство культуры, ведь теперь и она культработ­ник, умеет обращаться с кинопроекционным ап­паратом, заряжать новую катушку с лентой, при­слушиваться к работе движка. Джуна отправи­лась на проспект Руставели.

В министерстве встретили ее любезно, мило поговорили и пообещали работу — кинотеатру «Комсомолец» как раз требовался киномеха­ник. Но работа будет не раньше, чем через три дня.

Что же делать? Сказать напрямую этому ухоженному, явно следящему за своей внешнос­тью мужчине, что у нее очень мало денег? А ведь кроме еды ей требовался и ночлег. Джуна решила промолчать. Посчитала, что посвящать постороннего ей человека в собственные заботы нехорошо. Она попрощалась и ушла.

А проспект Руставели, который скоро сдела­ется таким родным и близким, не обращал вни­мания на чужачку. Главная улица города жила своей жизнью. Туда-сюда сновали машины, двери домов и гостиниц распахивались, чтобы пропустить внутрь людей. Из многочисленных кафе выпархивали легкие облачка изумительных ароматов и плыли по воздуху.

Джуна так хотела есть, что вошла в первое подвернувшееся кафе. Оказалось, что оно при­надлежит знаменитой гостинице «Интурист». В другое время тратить тут последние деньги она бы не стала, но сейчас не могла пересилить себя. Заказала что подешевле, забилась в дальний угол. По студенческой привычке она съедала все, что на тарелке, однако не хотела, чтобы кто-нибудь, пусть случайно, увидел это. Стыдилась.

Только начала есть, как назло, за столик сели двое молодых ребят. По-русски говорят едва-едва, с трудом подыскали слова, когда спрашивали разрешение сесть рядом с ней. Зато между собой они говорили бойко, причем по-ас­сирийски. Ребята, не догадываясь, что она их понимает, стали оценивать девушку в скромном платье, сидящую напротив и с аппетитом по­едающую лапшу, будто ничего вкуснее в жизни не пробовала.

Джуна какое-то время старалась не слушать, как они обсуждают ее фигуру и лицо, а потом не выдержала и пристыдила их на их же родном языке.

Ребята страшно удивились и тут же пусти­лись в догадки, кто она такая и откуда родом. Догадки их Джуна отвергла. «Хотя я и ассирий­ка, — сказала она, — но не из Сирии, а из России». О том, что она наполовину казачка, Джуна промолчала.

Спокойно поесть ей не удалось. Едва асси­рийцы ушли, появился администратор кафе. По­интересовался, иностранка она или нет, ведь го­ворила она на незнакомом языке. А узнав, кто она такая, предложил работать у него в кафе. Зачем дожидаться свободного места в каком то кинотеатре? Тут и место хорошее, и о еде бес­покоиться нечего. Для провинциалки без друзей и знакомых, одной в огромном городе и приду­мать лучше нельзя. Джуна поблагодарила и от­ казалась.

Доела уже остывшую и сразу потерявшую вкус еду, вышла из кафе. И задумалась: куда идти? Впереди три дня ожидания, деньги почти все потрачены, ночевать негде. Не зная, как по­ ступить, она села на первую попавшуюся ска­мейку. И провидение простерло над ней крыло. Рядом села незнакомая молодая девушка.

Разговорились. Джуна рассказала новой зна­ комой и о том, что она сирота, и о том, что в Тбилиси оказалась по направлению из технику­ма, и о том, что осталась без денег и без крыши над головой.

Тереза, так звали новую знакомую, тут же вспомнила — у них во дворе снимают комнату три студентки, а четвертая койка свободна. И платить придется всего пятнадцать рублей в месяц.

Дом стоял прямо за «Интуристом». Джуна договорилась с хозяйкой комнаты, а когда узна­ла, что заплатить можно не сразу, а через месяц, совсем обрадовалась. Жизнь в этом прекрасном городе начиналась замечательно.