Татьяна Бобровникова - Сципион Африканский

Далее, по римским понятиям поступок Лелия граничил со святотатством, так как он отплатил черной неблагодарностью своим патронам Корнелиям.

Наконец, Лелий вошел в историю как образец друга. И Полибий подчеркивает, что они со Сципионом никогда не расходились между собой.

Вот почему всю традицию Ливия следует считать ложной. Что же произошло на самом деле? Скаллард предполагает, что Лелий просто отказался от провинции в пользу Люция. Вероятно, так оно и было. Но, быть может, до Ливия, вернее до его источника, дошел какой-то смутный слух о дебатах в сенате, только очень искаженный и неправильно им понятый. Другую версию этого слуха находим у Цицерона. Он говорит, что жребий бросали, он выпал Люцию, но тогда враги попытались у него отнять провинцию, ссылаясь на его неспособность. Публий тогда должен был «оградить семью от этого бесчестия. Он сказал, что брат его наделен замечательной доблестью и замечательным умом и что он сам поедет легатом у брата» ( Phil., XI, 7, 17 ). Скаллард отмечает, что ситуация напоминала 205 год до н. э., когда шел спор об Африканской экспедиции, но на сей раз, говорит он, Сципиону не возражал никто. Я же полагаю, что в путаном рассказе анналистов как раз и нашли отражение споры и возражения сената. Противники планов Сципиона говорили теперь о неспособности Люция, точно так же как 15 лет назад Фабий, по выражению Ливия, чернил славу самого Публия. Быть может (хотя это очень маловероятно), оппозиция пыталась привлечь на свою сторону Лелия, как Фабий в свое время пытался привлечь Красса. Дальнейшая дружба между Публием и Лелием показывает, что план этот не удался. Но на сей раз Сципион опрокинул все замыслы врагов единым словом: стоило ему заявить, что он сам поедет в провинцию. Характерно и то, что провинцией назначили Грецию, а не Азию.

Ливий сообщает, что посол, привезший Публию сына, застал его больным вне лагеря. Полководец тронут был рыцарским поступком Антиоха и сказал, что сумеет его отблагодарить на поле боя, пусть только царь не дает битвы, пока он не поправится и не возьмет на себя командование. Антиох очень хотел последовать этому заманчивому совету, но не смог. Рассказ этот кажется довольно странным. Прежде всего, что мог означать совет Публия? Обсуждая этот вопрос, Скаллард пишет: «Измену родине можно исключить», но, к сожалению, ничего, кроме измены, совет Сципиона не может означать. Ведь он дал этот совет царю в благодарность и во время битвы хотел оказать услугу врагу. Иначе как предательством это назвать нельзя. Уже это должно заставить нас сильно усомниться в сообщении Ливия. Но у меня есть еще некоторые соображения.

Во-первых, как весь этот разговор стал известен Ливию (замечу, что в дошедшем до нас тексте Полибия его нет)? Можно возразить, что ведь и тайные переговоры между Публием и Антиохом до битвы при Магнесии стали достоянием истории. Однако это совсем другое дело. Сообщает о них Полибий, который был своим человеком в доме Сципионов. Сам Публий не имел никакой нужды делать тайны из этих переговоров, ибо во время них проявил себя с лучшей стороны. Поэтому во всяком случае в семье Корнелиев о них знали. Иное дело тайный совет Антиоху. О нем Публию лучше было молчать. Вот почему неясно, как этот секретный разговор получил столь широкую огласку.

Далее, совершенно необъяснимо, как битва все-таки состоялась, хотя оба военачальника, и римлянин, и царь, ее не желали. Не подлежит сомнению, что Публий Африканский был реальным командующим. Злые языки говорили, что при консуле он был не легатом, а диктатором ( Liv., XXXVIII, 51 ). Все нити были в его руках: лишь у него царь нашел нужным просить мир, считая Люция не более как марионеткой. Когда религиозные обязанности задержали Публия в Европе, римское войско беспомощно топталось на месте, не зная, что делать. Впоследствии Сципион заявил, что даже все финансовые дела были в его руках (см. глава V. Суд ). Ясно, что одно его слово — и битву бы перенесли. Замечательно, что Фронтин уверяет, что день битвы выбрал именно Публий ( IV, 7, 30 ).

Я полагаю, что источник у Ливия мог быть один, и именно он помогает понять смысл всей этой истории. Через несколько лет Сципиона обвинили в государственной измене: именно в тайных переговорах с Антиохом и предательстве. Тогда-то и был пущен слух о тайном совете Сципиона царю. Возможно, этот рассказ фигурировал в речи обвинителя (если даже эта речь и не была произнесена на Форуме, содержание ее было, очевидно, широко известно в Риме).

Ход битвы при Магнесии известен в основном из Ливия и Аппиана (текст Полибия, относящийся к этим событиям, потерян). Оба автора сообщают, что Публий был болен, а потому в сражении не участвовал. Насколько я знаю, это сообщение никем не оспаривалось. Но у меня оно вызывает некоторые сомнения.

Во-первых, я могу повторить все то, что говорила в предыдущем комментарии, а именно, что Публий имел огромное влияние и без него римляне не смели начать ни одного предприятия. Как же могло случиться, что они решились дать без него генеральное сражение? Ведь они, не задумываясь, отложили продвижение в Азию на месяц, рискуя дать царю возможность собраться с силами, ибо Публий должен был задержаться в Европе. Как я уже говорила, Фронтин утверждает, что самый день сражения выбрал Публий, почему же он выбрал именно тот день, когда был болен, и вообще, как он мог это сделать, если лежал в городе на расстоянии нескольких дней пути от лагеря?

Во-вторых, сама болезнь Сципиона носила какой-то странный характер. Когда послан был царем посол перед битвой договариваться о мире, Публий был жив-здоров. После сражения опять-таки послан был гонец и снова был принят Публием, который, оказывается, уже выздоровел. То есть болен он был только во время боя. Не странно ли?

Мне представляется, что ключ к этой загадке дает одна речь, приведенная Ливием. Оратор говорит: «Дабы величие и великолепие такого легата (речь идет о Публии Сципионе. — Т. Б. ) не затмили там славы консула, как нарочно случилось, что в тот самый день, когда Люций Сципион победил Антиоха при Магнесии, Публий Сципион заболел и удалился в Элею» ( Liv., XXXVIII, 58 ). Из этих слов как будто явствует, что Публий нарочно устранился, чтобы «не затмить славы» консула. Но думаю, что устранился он только для вида и присутствовал неофициально. Замечу, что вообще весь рассказ Ливия об азиатской кампании носит весьма недостоверный характер. Большинство своих сведений он черпает из Антиата, который, как известно, не заслуживает особого доверия. Сообщения Ливия имеют характер каких-то неясных слухов. Он совершенно не знает, когда и где захвачен был в плен сын Сципиона, и только гадает по этому поводу. Он рассказывает о странном разговоре, происшедшем между Сципионом и царским послом после возвращения сына (об этом мы говорили в предыдущем комментарии). Он ничего не знает о путешествиях братьев Сципионов по Востоку, и о них мы узнаем только из эпиграфических данных. Вообще о событиях в Азии в Риме почему-то знали мало. Тот же Антиат сообщает, что в Риме думали, что Антиох, захватив в плен сына Публия, заманил обоих братьев к себе и захватил в плен.