Елена Обоймина - Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой

Отец Борис (Старк) подчеркивал:

Как писала Зинаида Шаховская, участница Сопротивления, каждый порядочный человек «считал своим долгом, долгом совести и чести, что-то предпринять для борьбы с той неправдой, которую олицетворял нацизм». Это подтверждал и русский эмигрант Николай Вырубов, занимавший впоследствии должность секретаря ООН:

В этом, наверное, и кроется вся тайна «загадочной» русской души. Думается, мы и сейчас не изменились! Разве не подтверждают эту мысль хотя бы экстремальные события, то и дело происходящие на земном шаре, и деятельная реакция нашей страны на чужую беду, на явную несправедливость, творимую в мире?…

Сотни, а может, и тысячи спасенных людей самых разных национальностей, а не только французов, – вот цена пресловутого «долга перед Францией». Что заставило, к примеру, русскую монахиню отправиться на зимний велодром на бульваре де Гренель, куда в ночь с 15 на 16 июля 1942 года согнали около 7 тысяч арестованных евреев, в том числе 4 тысячи детей? Судьбу этих несчастных детей английский историк Джеральд Рейтлингер позднее назовет «одним из самых потрясающих событий Второй мировой войны». Но хочется спросить: есть ли в ее истории хоть что-то, что не было бы потрясающим событием? («Запланированное» тогда число евреев – не 7, а 28 тысяч человек! Но остальных, так или иначе, по цепочке предупредила французская полиция, и они выехали за пределы Парижа.)

Пять дней подряд заключенных на бульваре де Гренель вывозили в лагеря. Водой здесь можно было пользоваться только из одного крана, и лишь двум врачам было позволено обслуживать этих людей, хотя среди них находились и роженицы. Многие из заключенных умирали или заболевали психически.

Мать Мария, выждав минуту, когда у ворот велодрома остались одни французы, благодаря своему монашескому сану сумела пробраться в этот ад, чтобы утешать и кормить детей. Один из полицейских попытался остановить ее:

– Там уже есть кому молиться с ними и за них.

– Еще одна молитва не может быть лишней, – ответила мать Мария. И укоризненно спросила: – Вам не стыдно?

Стыдно французу, видимо, все-таки было.

– Это их спектакль… – буркнул он, показав рукой на выходящих из-за угла немецких солдат. Монахиня поспешила войти за ограду велодрома.

– Отвечаем за все, – сказала она, отстраняя опешившего полицейского.

Она пробыла там три или четыре дня, за которые впервые увидела воочию режим нацистского концлагеря. (По некоторым свидетельствам, вместе с ней на велодром отправился ее верный помощник Федор Пьянов.)

Матушке удалось спасти в тот раз только четырех ребятишек, спрятав их в высоких мусорных корзинах (эти корзины французские мусорщики вывезли с велодрома на рю Лурмель). Но и четыре спасенные жизни в то страшное время – разве это не чудо? Ведь не надо забывать о том, что на пятый день заключения детей оторвали от родителей, чтобы отправить в лагерь смерти в Освенцим…

Евреям приходилось помогать чаще всего потому, что именно они оказались наиболее гонимы нацистами. Главный удар оккупантов был направлен против них: евреев лишали общественных прав, всячески унижали, отправляли в лагеря для уничтожения. Жертвы, принесенные ради их спасения людьми других национальностей, были совершены по зову сердца, а вовсе не по обязанности рисковать собой ради «избранного народа», как приходится иногда слышать. Горячее сочувствие к угнетенным объединило в едином порыве русских и украинцев, французов и представителей Кавказа.

Как правило, возглавлявшие ту или иную диаспору в эмиграции были людьми глубоко порядочными. Известно, что глава грузинской общины в Париже клятвенно заверил чиновников, что грузины не любят «красных» и представителей других национальностей (особенно евреев!), и по этой самой причине никаких дополнительных немецких проверок им не требуется. Ему поверили на слово и проверками действительно не терзали. Это дало возможность грузинскому управлению во Франции выдать множество ложных свидетельств о принадлежности к грузинскому народу всем, кто внешне хоть чем-то походил на кавказцев, по большей части евреям. С этими документами люди смогли выехать из страны и спасти свои жизни.

Сегодня некоторые «историки», желая принизить значение победы СССР в Великой Отечественной войне, подвергают сомнению не только давно известные и доказанные факты. Один из авторов, К. Н. Александров, в сборнике статей и материалов с кричащим названием «Против Сталина» (СПб., 2003), приводит такую «статистику»: общая численность русских эмигрантов, участвовавших в европейском движении Сопротивления, в том числе в составе действующих армий союзников, составляла в среднем, по его подсчетам, от 300 до 400 человек. Всего-то!

Каким образом проводились столь точные подсчеты, неизвестно. Если следовать подобной статистике, то придется поверить: на всем европейском континенте, не только во Франции, нашлось всего триста храбрецов русского происхождения, чтобы всеми мыслимыми и немыслимыми способами бороться против нацизма – общего врага, вероломно напавшего и на их родину… Тем более остается восхищаться тем, сколько подвигов и добрых дел они успели совершить, сколько жизней – спасти!

Несмотря на террор и расстрелы, под носом у нацистов и их приспешников вроде Жеребкова в Париже выходила подпольная газета «Русский патриот», в которой печатались сводки Совинформбюро, приказы И. В. Сталина, воззвания к русским эмигрантам и советским военнопленным.

Нет, отнюдь не случайно правление Содружества русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления во Франции на своем заседании 1 июля 1946 года единогласно приняло следующее постановление: