Нина Алексеева - Одна жизнь — два мира

Новый 1947 год мы встретили очень грустно. Джолисы были так добры, что привезли к нам детей. Дети были грустные, очень расстроенные, плакали и никак не могли понять, что же с нами случилось. Почему они там, а мы здесь и почему мы не вместе.

Устали и, не выдержав ожидания, когда за ними приедут, уснули одетые.

На следующий день вечером вновь пришли адвокаты Моррис и Ричмонд и старые меньшевики Б. И. Николаевский, Далин с женой. Эти «старые», новые в Америке эмигранты, в один голос, наперебой стали уговаривать нас подписать этот контракт.

— Мы не можем взять на себя такие обязательства, когда мы находимся буквально между небом и землей. Спросите, пожалуйста, у г-на Морриса еще раз, сколько он возьмет за свои услуги, мы об этом спрашивали его с самого начала, но он до сих пор ничего нам на это не ответил и вдруг представил нам для подписи контракт, содержание которого я даже толком не понимаю. Их методы работы мне тоже не нравятся. Я считаю, что мистер Моррис должен просто назвать сумму, которую он возьмет с нас за свою работу.

Моррис сидел на ковре, и когда ему перевели слова Кирилла, он вскочил на ноги. Никогда мы не видели его таким злым, как в этот момент.

— Пять тысяч сейчас, немедленно, и все будущие расходы за их счет, — не без злорадства произнес он.

В первую минуту от его тона и от суммы, которую он назвал, мы пришли в ужас. Сумма 5000 долларов была для нас фантастической.

— Я в жизни таких денег в руках не держал. Да за такие деньги даже Вышинский возьмется защищать нас, — заявил Кирилл.

И вдруг Кирилл сказал:

— Хорошо. Спросите у них, если бы мы достали эти 5000 долларов, согласились бы они за эти деньги закончить наше дело без этого контракта?

Моррис вновь вскочил как ужаленный:

— Нет! Еще раз передайте им, нет! Мы согласны только при условии подписания контракта, и если контракт не будет подписан, мы отказываемся от этого дела, — были последние слова Морриса.

И с этим, снова ни с кем не попрощавшись, они быстро ушли. Значит, в свободной Америке дешевле нельзя купить свободу?

— Послушайте, — обратились мы к нашим растерявшимся друзьям, — разве в Америке нет других, более нормальных, более человеческих путей? Мы и наши дети смертельно устали. Нам надо найти хоть какое-нибудь пристанище, забрать детей, отправить их в школу. Найти какую-нибудь работу.

И спокойно добиваться легализации нашего положения в стране. Так думали мы.

— Вы с ума сошли, — с испугом вскричали наши советчики, — вы не можете обойтись без адвокатов в этой стране, притом у них колоссальные, колоссальные связи. Вы не знаете Америки. Срок вашей транзитной визы закончится, и вас немедленно вышлют из страны эмиграционные власти.

Мы считали, что наше дело ясное и что нам нужен адвокат, только знающий, какие бумаги надо заполнять, какие документы надо представить и куда их подать с просьбой о предоставлении нам политического убежища. А дальше дело правительства — дать или отказать.

Но все старались убедить нас в том, что здесь без адвоката, имеющего крупные связи, ничего не делается, уж такова система в Америке.

Мы считали, что это абсурд, но откуда нам было знать? Ведь страна эта для нас новая, мы как с луны свалились сюда. Выходит, права русская пословица «с волками жить — по волчьи выть», повсюду, значит, так — здесь связи, у нас говорили «блат».

Все, что происходило с нами, казалось, происходило в каком-то кошмарном сне. Требование наших якобы защитников-адвокатов 5000 долларов сейчас плюс все будущие расходы в дальнейшем или подписание кабального контракта на 50 % всех наших литературных и прочих профессиональных заработков в течение 2 лет казалось нам бредом сумасшедших. Мы были в отчаянии.

Нам казалось, мы попали в руки каких-то авантюристов, которые наслышаны о каких-то сказочных доходах Кравченко за его книгу, написанную Юджином Лайонсом и разделившим с ним доход пополам, и о Гузенко с его чемоданом документов, вынесенных из советского посольства в Канаде, за которые он тоже получил кучу денег.

По-видимому, так называемым нашим адвокатам это вскружило голову, и они решили, что и у нас есть какие-то сенсационные материалы из советского посольства. И поэтому, из страха упустить добычу, которая, казалось, попала им в руки, они приехали на толстовскую ферму с такой охраной и поторопились увезти нас как можно скорее с толстовской фермы, изолировать от всех наших знакомых.

Мы же, только что ступив на эту землю, не имели никаких сенсаций, никаких чемоданов с документами и никакой мысли о книге. Об этом мы даже думать боялись.

После того как наши адвокаты ушли, гордо заявив — или контракт, или они отказываются от нашего дела, — мы, честно сказать, даже вздохнули с облегчением. Решили, что наши испытания кончились, этот вопрос, казалось нам, был уже окончательно решен.

На следующий день мы собрались распрощаться с нашими добрыми, гостеприимными хозяевами и, освободившись от всех доброжелательных друзей, которые были почему-то обижены нашей несговорчивостью с адвокатами, перейти в отель и начать нашу жизнь без дальнейших авантюр. Мы также решили поехать в Вашингтон, может быть, там найдутся те люди, которые поймут нашу ситуацию.

Мы ожидали возвращения доктора Дэвиса, чтобы с ним попрощаться перед нашим уходом. Доктор Девис вернулся очень взволнованный.

— Вы слышали, — сказал он, — сегодня по радио выступил посол Советского Союза мистер Громыко. Он заявил, что советское правительство обвиняет вас в каких-то преступлениях и требует вашей выдачи немедленно как уголовных преступников.

Мы ничего этого, конечно, не слышали. Включили радио, по которому каждые полчаса передавали требование советского правительства о нашей выдаче как уголовных преступников, похитивших какие-то не то деньги, не то драгоценности.

Нет слов, чтобы передать то, что происходило со мной, с нами, когда мы услышали это.

Несмотря на то что после нашего выступления в печати мы знали, что советское правительство изобретет какую-либо версию, на основании которой потребует у американского правительства нашей выдачи, но такого чудовищного обвинения мы не ожидали.

Кирилл старался успокоить меня:

— Тот, кто это выдумал, знал, что более абсурдного обвинения придумать нельзя, и если дело дойдет до трагической развязки, я потребую доказательств перед судом.

Наш смертный приговор был уже там подписан. И здесь мы попали в западню, из которой не знали, как выбраться.

Но видя наше намерение уйти, доктор Девис обратился к нам с просьбой:

— Пожалуйста, не уходите, останьтесь еще на день-два, успокойтесь, соберитесь с мыслями, придите в себя после всех этих гангстерских набегов — гангстеры, ну настоящие гангстеры, — с возмущением непрерывно повторял доктор Девис, — но поверьте, хорошие люди в Америке тоже есть. Оставьте чемодан и пошли обедать, а потом подумаем, что делать.