Рудольф Андреев - Воспоминания о Карибском кризисе

На третьи сутки только нам объявили, что наша цель — Остров Свободы. На третьи сутки, когда мы в открытом море были. Якобы только что вскрыли секретный пакет, а там написано: «Курс на Кубу».

Ё-моё! Мы загудели: кто что знает про Кубу? Никто ничего не знает. Фидель, «Куба си, янки но» — всё. Никто нас политически не подковывал. Наши старшие командиры объединились с корабельными и пьянствовали там потихоньку. К нам не приходили. У них каюты были отдельные и свой паёк. Только учения проводили несколько раз: куда ныкаться, если тревога, как передвигаться. К носу бежишь по правому борту, к корме — по левому. Вот мы и бегали.

Хлеб для нас кончился сразу. Пресной воды давали котелок на день: хочешь — пей, хочешь — мойся. У команды была своя пекарня и баня, но мощностей хватало только на себя. Зато сухарей и забортной воды — сколько хочешь. На корме поставили армейские кухни на колёсах, но кормили нас в трюме. Макароны по-флотски, в основном. Первое и второе в одном флаконе.

Ещё бочек с селёдкой наставили везде, но какая там на хер селёдка? И так пить всё время хочется. Жарко. Хорошо, ветерком обдувало на палубе. Узлов 17-19 скорость была у этого «Альметьевска».

Наши командиры договорились с командованием судна, кто когда порядок будет наводить: палубу скрести, машинное отделение мыть и так далее. Но я-то сам тоже в командирах. Ничего не скрёб. Мы со старшиной нашли там ринг и прыгали по нему в перчатках. Бокс изображали. Или солёной водой поливались из шлангов.

Корабль я весь облазил. Ничего там интересного, кроме чистоты. Ну, и океан красивый: рыбки эти и дельфины всё время прыгают. Волна бежит за кормой. Я же в детстве мечтал матросом стать. А тут посмотрел на этих матросов и думаю: хуета какая-то. Ничего этот матрос не делает. Ходит только и моет всё день и ночь. Подкрашивает что-то.

А нам сделали культурный досуг. Киноаппараты в трюм поставили узкоплёночные.

В первые дни раздавалось с утра до ночи:

— Фильму давай! Мероприятию крути!

Кто-то орёт: «Хорош! Поспать хочется!» А ему: «Какое спать!» Смотрим «Чапаева» и «Бровкина на целине». «Самогонщики» тогда ещё вышли.

Потом, на подходе к Кубе — наверное, за двое суток, — нас снова замуровали. Сидим в этой жаре, параши пузырятся, воздуха не хватает. Фильмы уже все просмотрели с зада наперёд. То орали «мероприятию крути!», а тут уже остоебенило это мероприятие.

Но, в общем, доплыли благополучно. Только штормик нас потрепал. Мы спускались почти до экватора, обходили как-то эти штормовые широты, но всё равно довольно сильно качало. И меня тоже тошнило. Но всё обошлось.

Мимо Гаваны проходили ночью. Каким-то я образом оказался на палубе. Помню, город весь в огнях. Куба плывёт мимо, а мы сидим и ждём, ждём. Никто нам не говорит, когда останавливаемся. Но должны же когда-нибудь остановиться!

Уснули в конце концов. И вот утро. И тихо-тихо. Не работают двигатели! Все высыпали на палубу, а там воздух такой прозрачный, и горки на берегу. Берег недалеко, бухточка небольшая. Звук на большое расстояние разносится, и слышно, как два кубинца перекликаются гортанными голосами — с эхом. Ё-моё. Всё такое необычное. Не забыть.

Кабаньас — так называлось местечко.

Там только пирс был, и больше никакого порта. Ширина пирса метров, наверное, двадцать, а в море вдаётся метров на 250-300. Только с двух сторон и можно причалить.

Прибыл лоцман. С ним причалили.

Сразу появилось несколько катерков охраны, и кубинские пловцы стали дежурить с аквалангами. Заныривали периодически, проверяли днище. У нас тоже одно орудие было замаскировано и подготовлено для стрельбы. Сейчас думаю: хуйня какая-то. Ну что эта пушчонка могла сделать? От кого оборонять?

Первое, что я заметил на берегу, — крабы. Как раз где кончался пирс и начиналась земля, они строем через дорогу бежали, боком. Запомнилось мне.

Потом сами кубинцы. Там несколько палаток стояло солдатских. У нас глаза на лоб: пацаны от двенадцати до шестнадцати лет — такая армия. Среди них небритый команданте лет под сорок. Выглядит, как наши мужики под пятьдесят, которые за собой не ухаживают. У пацанов русские автоматы ржавые — ППШ этот с большим диском. Винтовки какие-то, карабины, револьверы. Одеты во всякую херню — ни обмундирования, ничего.

Пока мы стирались-полоскались, матрос один торговый к нам подсел, который по-испански где-то уже насобачился. Стал переводить. Кубинцы начали нас про какие-то свадьбы спрашивать, мы их про женщин, про местные обычаи. Разные матерные слова сразу все стали учить.

В общем, за двое суток мы выгрузились, и сразу пришли грузовики — в основном, американские, здоровые такие. Совершили мы со всем хозяйствишком ночной марш по провинции Пинар-дель-Рио. Проезжали какие-то маленькие посёлочки, городки. А грузовики без тентов. Всё видно. Едем, глазеем на их ночную жизнь.

К утру приехали.

Расположились километрах в восьми от городка Артемиса. Самое узкое место острова: тридцать три километра от моря до моря. До Гаваны километров девяносто.

С одной стороны два больших поля, с другой — заросли. Кустарник высокий. На том месте ранчо было, и поля, видимо, тростником раньше были засеяны.

На ранчо контрреволюционер какой-то висел повешенный. Прямо перед нашим приездом кубинцы его сняли. Нам говорят:

— Враги революции отравили воду в колодце.

Опять не мыться! А жарища же страшная. Потом уже повадился я ходить на это ранчо — там водонапорная башня стояла. Наверху бетонный бак, метра три в диаметре. У бака крышка с люком — как раз пролезть можно. Внутри темно, жутковато, но вода прохладная. Залезешь и сидишь. Вылезешь, дойдёшь до части — всё, опять смерть.

На следующий день снаряды перевозили с берега — тоже на кубинских машинах. Кто-то другой на берегу грузил ящики, мы только принимать должны были. Со снарядами заодно привезли автоматы и цинки с патронами.

Вдруг шум-гам: пропало две машины с автоматами! Впереди колонны шла контролирующая машина с рацией, сзади другая замыкала, а в центре две машины подряд каким-то образом в сторону ушли. Кубинцы остановились кофе попить, или что там. Чёрт их знает, у них свои мысли. А у нас забегали все: ой-ой, расстрел, блядь! Этими автоматами батальон контриков вооружить можно!

Только мы палатки временные поставили, пушки поставили, я сразу на пальму полез за кокосами.

Нас медицина наша настропаляла: остерегайтесь! Не жрите ничего! Может быть эпидемия! Жара, холодильников ещё нет, антисанитария, экзотика, желудки не приспособлены. В предыдущей партии уже столько дизентерией заболело!

Нееет, сразу залез на эту пальму. А на верхушке-то тонко, блядь, страшно — высоко! Да ободрался весь. Да никак не открутить эту сраную кокосину. Крутил, дёргал — еле два ореха сбросил. Колотили-колотили их, ножом ковыряли — никак не вскрыть.