Андрей Богданов - Опальные воеводы

Крымский хан Девлет-Гирей вознамерился сорвать русский поход и пошел в набег со всей ордой, турецкими янычарами и артиллерией, ногайскими и другими прибылыми отрядами. Для разгрома столь страшного прежде неприятеля потребовалась лишь небольшая часть российского воинства. Мужественный князь Андрей Курбский со своим другом Петром Щенятевым, как сокол на ворона, ударил полком Правой руки на крымскую орду, обратившуюся в бегство. Иван Иванович Турунтай-Пронский и Михаил Иванович Воротынский со своими полками также жаждали сразиться с неприятелем, но догнали его, похоже, только воеводы с Прони — Михаил Репнин и с Михайлова — Фёдор Салтыков.

Разбитый под Тулой и у речки Шиворони хан, бросая людей и обозы, с «великим позором» бежал в Крым. Остановить русское наступление ему не удалось.

Быстрыми переходами, строя по дорогам мосты, русская армия шла по пустым и безлюдным местам на Казань, делая по 30 километров в сутки. Везде, от южных степей до пермских лесов, воинские отряды и полки стерегли неприятеля, который захотел бы помешать походу. Ханство было со всех сторон окружено заставами, а русские входили в него одновременно по множеству путей.

Не дремали и свияжские воеводы. Рать Семёна Ивановича Микулинского-Пункова совершила скорый поход от Свияги вниз по Волге, по чувашским землям. Сторожевой полк Петра Серебряного разгромил собравшегося неприятеля, и многие чуваши вновь принесли присягу на верность Москве.

Вскоре затем Пётр Иванович Шуйский водил рать «на достальных» чувашей: они «все государю добили челом и приложились к Свияжскому городу». К 18 августа, когда царские полки после торжественной встречи на полях вступили в Свияжск, правая сторона Волги была упрочена за Московским государством.

В Свияжске утомленные дальней и трудной дорогой войска были удобно размещены и снабжены всем необходимым. Русские купцы доставили Волгой столь разнообразные припасы, что и вдали от своих домов воины чувствовали себя, как в Москве. Даже видавшие виды воеводы были поражены отличным снабжением и изобилием всего, «чего бы душа восхотела!» Отдых в Свияжске придал ратоборцам новые силы. Все почувствовали, что не во временном походе, а навсегда вступила на эту дальнюю землю нога россиянина.

Из Свияжска хану Еди-Гирею и казанцам было послано новое предложение о мире. Ответа не было, и русские войска быстро переправились через Волгу. Путь к Казани был ограждён с востока рекой Казанкой, с запада — речкой Булаком с топкими берегами, а со стороны Камы — крутой горой между городом и Арским полем.

Через множество болотистых речушек приходилось мостить мосты и гати, разобранные казанцами, строить дороги для пушечного обоза. 20 августа пришла грамота хана Еди-Гирея с «гордыми и скверными словами». Казанский владыка заносчиво укорял московского царя «и себя на брань готова возвещал».

23 августа 1552 года воинство вышло к Казани. Грозно молчали стены и башни на высокой горе, сложенные из неохватных дубовых брёвен срубами, крепко забитыми землей да каменьем. Речки и наполненные водой рвы, дубовые надолбы и предмостные укрепления усиливали оборону города. Более тридцати тысяч отборных воинов засело с Еди-Гиреем в Казани, а полевая армия князя Япанчи должна была нападать на осаждающих с тыла.

Развернув знамя с образом Нерукотворного Спаса, в навершии — с крестом, бывшим у князя Дмитрия Донского на Куликовом поле, российские полки двинулись вокруг города. Первым переправился через речку Булак отряд в семь тысяч воинов с храбрыми юношами во главе: Юрием Ивановичем Шемякиным-Пронским и Фёдором Ивановичем Троекуровым. Отряд наполовину взобрался на крутую гору, а Большой полк Михаила Ивановича Воротынского начал переправу, когда казанцы пошли на вылазку.

Около пяти тысяч конников с копьями наперевес и более десяти тысяч пеших татар с луками выскочили на узкое, не более двух полетов стрелы, пространство между стенами и Булаком и ударили в середину русского отряда, разрезав его пополам. Молодые воеводы не растерялись: немедля поворотили оставшиеся с ними силы назад на неприятеля и крепко сразились с ним.

У благоразумного князя Воротынского в первых рядах шли стрелецкие полки-приказы во главе с Иваном Черемисиновым, Григорием Жолобовым, Дьяком Ржевским и другими «головами»-полковниками. По приказу Михаила Ивановича они поспешили на помощь к своим. Не медля, стрельцы развернули пушки и накрыли противника плотным орудийным и пищальным огнем. С казанских стен и башен загремели ответные выстрелы, и «бысть сеча велика и преужасна, от пушечного бою, и от пищального грому, и от гласов и вопу кричания от обоих (сторон. — Авт .) людей и о трескоте оружия. И не бысть слышати друг друга глаголанного, бысть яко гром великий и блистания от множества огня пушечного, и пищального стреляния, и дымного курения».

Стрельцы били без промаха и вскоре привели неприятеля в ужас. В панике враг побежал, забивая прицельно обстреливаемые из пушек ворота города, заваливая трупами мосты.

Разгром татарской вылазки Воротынский довершил контратакой. Стрельцы утвердились на краю городского рва и усиленным огнём не давали неприятелю высунуться из-за стен, пока их товарищи катили и устанавливали в 50 саженях от города заранее приготовленные плетеные туры, которые тут же забивали землей. Стрельцы и казаки получили приказ, используя растерянность казанцев, «против города закопаться во рвы» и энергично замахали лопатами.

Но казанцы быстро поняли грозившую городу опасность. Они во что бы то ни стало должны были отбросить людей Воротынского от стен и атаковали, не считаясь с потерями. Расстреливаемые в упор, казанцы лезли на туры и бросались врукопашную весь день и всю ночь. Умело применяя защитные сооружения, русские почти не несли потерь. Защитники же города после отступления недосчитались немалого числа мурз и множества простых воинов.

Тем временем россияне в течение нескольких дней под огнём со стен (весьма неточным, ибо стрелять татары заставляли русских же пленников, прикованных цепями) окопали весь город шанцами, настроили по проекту дьяка Выродкова батарей и установили артиллерию. Всего город обстреливало около 150 орудий, самое малое из которых имело полторы сажени в длину.

Пушечные батареи дополнялись подтянутыми под самые стены тяжёлыми мортирами для истребления неприятеля внутри города. Первые же залпы русской артиллерии освободили стены и башни Казани от пушек, сбитых прочь точными выстрелами пушкарей. Не удавалось избавиться только от мушкетного обстрела, приводившего к ощутимым потерям.

По плану Ивана Григорьевича Выродкова Казань за семь дней была окружена двумя параллельными линиями туров с батареями; на крутых местах строились надолбы. Бойницы внутренних укреплений были обращены к городу, а внешних — в поле, поскольку казанцы постоянно налетали со всех сторон. Неуловимый Япанча со своими всадниками нападал на строителей и коноводов, охотился за заготовителями конского корма.