Андрей Богданов - Опальные воеводы

И у Батория хватало крёстных сил: и православных, и католических, и протестантских — на любой вкус. Не смущали его и жалобы царя, с удовольствием натравливавшего в свое время мусульман на Польшу и Литву, что война обессилит обе страны христианские на пользу нехристей.

Если Грозный и хотел умилостивить Батория, то добился прямо противоположного результата. Король был довольно грубый человек, закосневший в войнах и любивший пограбить, но имевший твёрдое представление об обязанностях правителя и полководца. Послание царя привело его в ярость. Более всего Стефан был взбешен циничным отношением Грозного к своим собственным подданным.

Король настолько вышел из себя, что нарушил дипломатический этикет. Королевская грамота называла царя московским фараоном, волком среди овец-подданных, ядовитым и ничтожным гадом.

— Для чего ты не выступил против нас с войском, — спрашивал Стефан, — для чего своих подданных не оборонял? И слабая курица перед ястребом и орлом птенцов своих крыльями покрывает, а ты, орёл двуглавый [ибо такова твоя печать], сам хоронишься!

Бросив Грозному это обвинение, король вызвал его на поединок, если тот действительно не хочет проливать крови христианской. Царь, разумеется, струсил. За гнусности власти должен был расплачиваться народ [33] Гейденштейн P. Записки о Московской войне (1578–1582). Пер. с лат. СПб., 1889; Новодворский В. Борьба за Ливонию между Москвою и Речью Посполитой (1570–1582). СПб., 1904; Соловьев С. М. История… С. 652–663; Памятники… С. 400–421, 174–217; Зборовский Я. Дневник взятия замков: Велижа, Усвята, Великих Лук — в письмах Яна Зборовского, кастеляна Гнезненского, к Петру Зборовскому, воеводе Краковскому // ЧОИДР. 1897. Кн. I. Отд. 3. С. 1–17; Дневник осады и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья с 1 августа по 25 ноября 1580 г., веденный Лукою Дзялынским, старостою ковальским и бродницким // Там же. С. 17–68; Korzon Т. Deje wojen i wojskowosci w Polsce. Krakov. T. II. 1912. S. 47 etc. .

Испуг царя имел, однако, и одно благотворное последствие. Нет, царь не бросился собирать «большие полки». Но прежде верный методе топить инициативу талантливых полководцев в куче вышестоящих товарищей, Иван Грозный послал во Псков для обороны города ни много ни мало шестерых воевод: Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского за главного, при нем в товарищах Ивана Петровича Шуйского, Никиту Ивановича Плещеева-Очина, Андрея Ивановича Хворостинина, Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского и Василия Михайловича Лобанова-Ростовского.

Получив указ «биться… до смерти», сии многочисленные воеводы «яко истиннии раби обещаваютца своему владыце творити по его наказанью» и отбывают. Спустя некоторое время царя охватило спасительное сомнение, и он вызвал в Москву одного воеводу — Ивана Петровича Шуйского, чтобы передать ему единоличную власть над гарнизоном и жителями Пскова. Это решение оказалось историческим [34] Дальнейший рассказ об обороне Пскова основан прежде всего на показаниях участников событий. Первый из них — пскович иконописец Василий, автор «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков» (М.; Л., 1952; Русские повести XV–XVII веков. М.; Л., 1958. С. 124–166, 296–330; Памятники… С. 400–477). Его дополняет и уточняет секретарь Стефана Батория, приближенный канцлера Я. Замойского Рейнгольд Гейденштейн (см. выше, прим. 6), а также младший секретарь королевской походной канцелярии Ян Пиотровский: Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию (осада Пскова) и дипломатическая переписка, главным образом к заключению Запольского мира / Издал М. Коялович. СПб., 1867; То же, перевод с польского O.P. Милевского. Псков, 1882. .

Народ с Иваном Шуйским

Главный воевода Пскова был сравнительно молод. Ещё юношей он участвовал в Полоцком походе (1563) в числе рядовых детей боярских. Хорошо проявив себя, князь Шуйский получил воеводскую должность в Кашире, где в 1565 году храбро действовал против татар.

На следующий год он командовал полком в Серпухове, затем надолго утвердился на Дону, в крепости Данькове, без устали сражаясь с бандами кравшихся на Русь татар. Там, в степном приграничье, Иван Петрович познал все тяготы защиты разоренной опричниками страны, с вечной нехваткой людей, плохим оружием и недостаточным продовольствием, против всё более усиливающегося неприятеля.

В 1571 году лазутчики даньковского воеводы первыми принесли весть о походе 120-тысячной орды Девлет-Гирея к границам Руси. Москва была извещена вовремя, но главные воеводы не спешили строить оборону. Маленькое войско Шуйского, получив приказ соединиться с полками князя Бельского, не было оповещено о перемене планов и поспешном отступлении больших полков. Иван Петрович мог лишь нападать на тылы неприятеля и в бессилии наблюдать беспрепятственное шествие хана к Москве и сожжение столицы.

Повторить столь страшное предательство Святорусской земли трудно было даже для Ивана Грозного. Волей-неволей на следующий год командные должности в армии пришлось дать сразу нескольким храбрым воеводам. Стоя с полками в Кашире, Шуйский вовремя подоспел на помощь Воротынскому под Серпухов и внёс свой вклад в разгром Крымской орды. Иван Петрович гнал хана до Усть-Лопасни и нанес крымчакам ещё одно поражение. К счастью, среди множества подвигов 1572 года мужественное ополчение Шуйского выделялось недостаточно, чтобы князь поплатился головой.

На следующий год воевода уже скрылся в водовороте Ливонской войны, начав свою деятельность с удачного штурма Вейсенштейна. Он становится одним из воевод Пскова и с перерывами командует псковским ополчением восемь лет, участвуя почти во всех кампаниях на севере, а время от времени отражая набеги татар на юге (например, в 1578 году у Сенькина брода на Оке).

Слава Шуйского растёт, угрожая его жизни, но опасность вокруг Пскова сгущается ещё быстрее. В 1579 году князь собрал земское ополчение в помощь Полоцку и пришел с ним в Остров, где велено было дожидаться царских полков. Полки не пришли, Полоцк пал, ополчение было распущено и на следующий год не участвовало в отражении страшного нашествия неприятеля.

Приспевало время ещё более свирепого вражьего нашествия, по христианскому же закону наступал Великий пост 1581 года. Призвав спешно доставленного из Пскова Ивана Петровича Шуйского, стал его царь расспрашивать об укреплениях города: как были усилены крепостные стены, какие пушки и в каких местах решено поставить, кто в каком месте будет руководить обороной и хватит ли людской силы, чтобы выдержать осаду.

Боярин и воевода князь Иван Петрович Шуйский порознь и по чину все рассказал государю, какие меры приняты, объяснил. К сему же присовокупил богонадежные слова: