Мишель Хоанг - Чингисхан

В начале XX века Свен Геден рисует близкую картину: «Солнце поднимается, жара становится невыносимой, тучами налетают оводы. Страдания, которые нам причиняют эти мухи, временами становятся невыносимы. После ночного перехода мы все выбились из сил, люди и животные. Я бросился в тень первого встречного тамариска и заснул глубоким сном, пока солнце не начало печь мне голову. Днем термометр поднялся до +40 градусов в тени». Это происходит в июле 1900 года. Двумя неделями позже шведский путешественник отмечает: «14 августа. Ночью температура понизилась до -3,2 градуса. Скованная морозом почва, в начале пути твердая, но мало-помалу она становится мягче и после полудня превращается в ужасную трясину».

Климат отмечен необычайно резкими контрастами, колебания температуры значительны: большую часть года солнечная активность велика, но зимы длятся бесконечно. Самый милосердный сезон — осень: небо ясно, ветер слаб, ночной холод достаточно терпим, в то время как тепло солнечных лучей великодушно. Но очень быстро морозы крепчают, зимняя стужа набирает силу, и порывы ветра, как будто охваченные жаждой разрушения, пригибают к земле чахлую растительность степи.

Однако эти необъятные степи, тянущиеся почти непрерывно от маньчжурских границ до ворот Европы, не совсем бесплодны. В мягком субтропическом климате, как в Иране, почва, не знающая засухи, покрывается сложным растительным ковром. Всюду, где появляется влага, воцаряется жизнь. Берега больших рек, таких, как Онон, Керулен или Орхон, покрыты растительностью, как и берега маленьких речушек, мелеющих и пересыхающих, которые рождаются в тундре и иссякают в песках; теневые склоны гор буйно зеленеют, в то время как солнечные становятся похожи на лысеющую тундру.

Продолжение сибирской тайги — лесные зоны, затеняющие пейзаж, насчитывают довольно разнообразные виды: сосны, ели, лиственницы, белые и черные березы, ивы и осины. В хорошее время года на лесистых вершинах гор, которые монголы называют qanghai, появляются бесчисленные разновидности диких растений: незабудки, мальвы, водосбор, ломонос, ирисы, горечавка, ревень, дикорастущие маки, рододендроны. Здесь находят себе пищу дикие животные: массивные лоси, медведи, рыси, косули, олени-маралы, столь любимые монгольской мифологией. Это также и территория пушного зверя: белки, росомахи, куницы и соболя, на которых охотники ставят капканы, и даже снежного леопарда. В более открытых зонах, где травы чередуются со щебнем, растет еще шиповник, козья жимолость и общие для всех холодных краев кустарники со съедобными плодами. Там, где почва приближается к полупустыне, растительность становится не такой густой, но и здесь встречаются дикие растения: синий кровавик, овсяница кудрявая…

На высокогорных плато, возвещающих близость Тибета, растительность становится реже, здесь встречаются куланы, пугливые дикие ослы, зайцы и lagomys, внешне похожие на собак прерий. Это также область, где водятся огромные яки из семейства быков, с длинной шерстью, отлично переносящие морозы. Водоплавающие птицы собираются по берегам болот, привлекая к себе хищников.

Подлинное лицо Монголии — степь. Там, где засуха не делает ее бесплодной, расстилаются луга, не боящиеся ничего, кроме капризов климата. Здесь растут травы для выпаса: луговик, лебеда, папоротник перистый, полынь. На более каменистых почвах встречается неистребимая трава «железная проволока», акация «верблюжий хвост» и луковичные растения, такие, как лук, дикий чеснок или тюльпаны. Летом степь покрывается на несколько недель разноцветным руном, удивительно разнообразным. Здесь живут пугливые стада зобатых газелей и антилоп — сайгаков, а также любопытные дикие бараны, изогнутые рога которых, по свидетельству францисканца Виллема де Рубрука, используют для изготовления больших кубков. Здесь также водятся дикие верблюды khavigtai маленького роста, с непредсказуемым поведением, дикие ослы, или еще знаменитые маленькие монгольские лошади, близкие к тарпанам, описанные Пржевальским прямые потомки доисторического вида, на которых монголы сначала охотились из-за их мяса, а затем стали использовать для верховой езды.

Тучи птиц живут в этих краях: множество серых куропаток и жаворонков, галки и вороны. Водится также много хищников, которых монголы дрессировали для соколиной охоты. Марко Поло поведал нам о прирученных львах, леопардах, волках и орлах, но кажется мало вероятным, чтобы монголы использовали этих животных, кроме соколов и орлов, для охоты:

«Знайте также, что у сеньора есть отлично прирученные леопарды, которые очень хороши для охоты и ловли животных. У него есть также большое количество прирученных волков, каждый из которых хорошо берет зверя и весьма пригоден для охоты. У него есть также множество львов, более крупных, чем вавилонские, у них очень красивая окраска и шкура вся в продольных полосах, черных, желтых и белых; они выдрессированы, чтобы брать кабанов, диких быков, медведей, диких ослов, оленей и других крупных и сильных животных… Когда хотят охотиться с этими львами, их везут в закрытой повозке и каждого сопровождает маленькая собачка. Есть также великое множество орлов, которые все приучены к охоте на волков, лис, ланей и козлят, и берут их в очень большом количестве. Но те, которые приучены к охоте на волков, — очень большие и могучие, и нет такого волка, который смог бы от них ускользнуть».

Львы — это, очевидно, тигры, а волки, дрессированные для охоты, видимо, рождены воображением мессира Поло, который путает их с собаками, используемыми для большой облавной охоты.

Итак, эти неблагодарные края далеки от того, чтобы быть необитаемыми. В доисторические времена возникли культуры каменного века, в частности, в окрестностях озера Байкал, откуда они распространились на территории Монголии и в различные районы Сибири. В этих местах, на первый взгляд негостеприимных, люди создали племенные сообщества. Со временем они объединятся в княжества и в один прекрасный день создадут гигантскую империю.

В этом суровом, если не враждебном мире родился тот, кому суждено было стать Чингисханом.

«Предок Чингисхана Бортэ-Цино [Голубой Волк], рожденный от Неба, которое в вышине, — по небесному повелению, супруга его — Ко’ай-Марал [Рыжая Лань]. Они пришли сюда из-за моря. Когда он разбил свое стойбище у истоков реки Онон, у горы Бурхан-Халдун, появился рожденный [от них] Батаки-хан. Сыном Батаки-хана был Тамака; и родился у Тамаки сын, Корикар-мерган. Сыном Корикар-мергана был А’уйам-Боро’ул…»

Так начинается «Сокровенное сказание о монголах», эпическая хроника основателя Империи монголов и Чингисидов, его потомков.