Рустам Мамин - Память сердца

– Я был в Библиотеке Ленина, но там сказали, ничего нет у них. Это народное творчество, и если есть что-то, то есть, если и сохранилось, то, скорее всего, только в Казани или в Уфе. Я больше туда и не ходил…

Я почувствовал, что самое время перевести разговор на другие рельсы, и рассказал главному про Павлова – секретаря: «Прав он или нет?..»

Главный пустился в разъяснения:

– Он не прав в одном: внимательно выслушав, он должен был тебе разъяснить, что все собрания должны быть открытыми. Не стоит заниматься втихую, вызывать пересуды и всевозможные догадки. Могут найтись люди, которые воспользуются тем, что о вас мало кто знает, и начнут распространять какие-то ненужные, вредные разговоры: например, о передаче или продаже наркотиков. И вообще, зачем делать все тайно? Вы должны гордиться, что занимаетесь искусством. А прав он вот в чем: вам нужны помещения. А где их взять? Сегодня вам не надо платить, а завтра?.. А если и другие национальности потребуют для себя помещения? Это все не так просто! Вот вы как возникли? Кто зачинщик? Закоперщик ты, что ли?..

– Начал я. Я с детства люблю старинные песни. У нас и отец любил; средний брат пел, а старший играл на баяне. И мама пела, она очень любила петь и знала много песен. Все застолья у нас кончались песнями. А мы, молодежь, сначала собирались после застолья отцов. Переписывали песни. Потом, на другие праздники, приходили другие гости. Песни менялись: то грустные, то веселые. Общались, плясали, и так дальше-больше – собрался коллектив. Появилась потребность выступать, петь для других. Нас приглашали. Мы охотно ездили… И не втихую! И никаких тайн!..

– А что делал в коллективе генерал-лейтенант Чанышев? – вдруг прервал меня главный.

Все как-то натянуто замерли, насторожились.

– Откровенно, говоря… Мне как-то даже неудобно объяснять.

– Нет-нет! Говорите, это очень интересно. Он же не петь собирался?

– Дело в том, что у него дочери, кажется две, и внучка. Ему хотелось, чтобы они не сидели дома, а были в коллективах. Они ходили прежде в какую-то самодеятельность, но там им почему-то не нравилось. А у нас и поют, и танцуют, и оформлением занимаются, и фокусники есть. И просто так люди приходят – вот девчонкам и интересно. Сидят, вяжут, знакомятся – плохого-то ничего нет! Ну представьте себе, как на ассамблеях у Петра Первого! Видимо, разузнав о коллективе, Чанышев и привел к нам своих детей. Здесь он мог не опасаться дурного влияния. А там, в других коллективах, с них спрашивали определенные таланты; а нет никакого дарования, не можешь предъявить что-то для концертного номера, тебя и не примут в самодеятельность. А Чанышев, человек интересный. Хоть и генерал, а очень хорошо знает балет. Он так здорово рассказывал нам о балете, ну просто целую лекцию прочел, со всеми профессиональными названиями: пируэт, экзерсис, плие, па-де-де, батман, гран батман и все такое. Мы хотели его еще раз пригласить, но он отказался, сказал, «занят категорически»… К нам многие приходили, кстати, писатель Ахмет Файзи. Но зачем приходил, мы так и не поняли. Ему любопытно было только одно: для чего мы собираемся? Песни, фольклор, национальная поэзия и даже проза вроде его не интересовали. Мы так и не сумели его убедить. Странно! Взрослый человек, писатель, а твердил только одно: «Зачем вам это нужно?» Я вдруг четко осознал, что визит Файзи в наш ансамбль был, видимо, согласован заранее, – настолько отстраненными и незаинтересованными стали сразу лица моих собеседников.

– Вроде, если бы мы не занимались или не собирались вообще, ему было бы легче жить, – так кто-то у нас в коллективе определил его посещение.

Мне показалось, что главный подавил в себе желание улыбнуться.

– Заходил художник Китаев Ахмет. Ему было важно познакомиться с девушками. Но они его быстро раскусили, и он перестал у нас бывать… – Мне показалось, что личность моя стала им уже неинтересной, во многом я их убедил. Вопросов больше не было. Я сделал осторожный шажок к наступлению: – А для чего нужно было за мной ходить? Следить за мной и моими друзьями?

Все всколыхнулись, заулыбались. А главный тут же небрежно обронил:

– Это не мы, скорей всего, милиция. Мы сразу вызываем к себе и в беседе выясняем все необходимое.

Я хотел было возразить: вот Иван приходил не раз к нам в коллектив; Шавкят за мной ехал в Барыбино, к нам на дачу. И потерял меня!.. Но смолчал: ведь в этих людях я бы приобрел ох каких врагов!

Один из сидящих за столом напротив передал главному какую-то бумагу, тот просмотрел и спросил:

– Не с собой ли у вас список членов коллектива?

Я подумал, для чего им список? Машинально сунул руку во внутренний карман, нащупал… Дурак, зачем я сунул туда руку? Главный понял, список в кармане… Я передал список. Он просмотрел и сказал:

– Оставьте список у нас, вы себе составите новый…

Вот, черт, какая досада! Получилось, я весь свой коллектив на блюдечке выдал!.. А собственно, почему «выдал»? У них наверняка есть списки всех. Он мог меня просто проверять. И потом, у нас никакого разговора конкретно о ком-либо из членов коллектива не было. Никаких вопросов – никаких ответов! Так что никого я не выдал!.. На всякий случай расскажу ребятам, что меня вызывали. Нужно предупредить всех! Кто не чист, сразу уйдет, нам же лучше будет.

Надо сказать, что были среди нас и доносчики, и малодушные угодники, такие, как Заки Галиакбаров – прирожденный осведомитель. В первое время он, благодаря своей памяти, был очень даже нужным человеком: чуть что, «где такой-то?» – он мигом звонит домой разыскиваемому. В памяти Заки были все адреса и телефоны, он помнил всех в лицо; всех по именам, кто, где живет, с кем дружит. Учился он на физмате, отсюда, видимо, и память особая, профессиональная. Для ансамбля такой человек – администратор от бога! Ну, а как проявился этот талант будущего физика, чуть позже.

Почему-то у него была полугодовая задолженность по комсомольским взносам. Он переживал. Стеснялся, – могли просто выгнать! Мне пришлось поехать к Заки в институт, оплатить эти взносы и восстановить его авторитет. Я не помню, что там говорил, как выгораживал его – но выручил! А потом выяснилось…

Вызывали Сафинову Равилю, она мне об этом сообщила сразу. Среди стандартных вопросов, как выразилась Равиля, были и такие, каверзные: «А что вы скажете о Рустаме?» Равиля тут же «выдала» положительную характеристику. И я ей верю. Дальше, между прочим, ей сказали: «А вот друг Мамина, Заки, за которого Рустам комсомольские взносы заплатил, утверждает обратное: “Рустам не имеет образования. Не знает людей. Груб. Необщителен. Обсуждая творческие возможности исполнителей, не предлагает пути улучшения номера, а акцентирует, в основном, ошибки, недостатки”. Это что, у вашего руководителя, пренебрежение к людям?..»