Рустам Мамин - Память сердца

Наверное, в душе у каждого есть особая ниша, где скапливается лучшее; вот сегодня я приоткрыл створки, и столько света хлынуло оттуда, омыло радостью все закоулки памяти и сознания. Как хорошо жить на свете! Как хорошо, когда есть такие люди на твоем жизненном пути.

Не знаю, знакомо ли вам чувство, когда, кажется, все тебе по силам, словно за спиной крылья выросли. Все лучшее впереди! И живешь ты на пике радости, захлестывающей тебя каждое утро! Грудь распирает. Эйфория какая-то: хочется жить, любить… и петь! Так я чувствовал себя в конце сороковых: война кончилась, я молод, здоров. Со мной моя семья: отец, мать, сестры. Рядом друзья. Недавнее прошлое забыто, как тяжкий сон.

В этот период желания мои посвятить себя творчеству, мечты, эмоции бродили и бурлили во мне, как, наверное, бурлит молодое вино в большой бочке – свободно, без помех. Так уж случилось, что эта бурлящая творческая смесь хлынула в первую очередь в русло национального песенного фольклора. Когда-то, будучи детьми, мы слышали песни родителей, старинные песни. Они пели про свою молодость, вспоминали предков, родные места, аулы. Мелодии эти звучат в памяти и сейчас. Со временем многих исполнителей не стало, но их голоса, песни помнятся.

Появились грампластинки. У кого-то сохранились старые диски, у кого-то новые, привезенные из Казани, – словом, все началось с них, со старинных народных песен. Мы слушали песни на пластинках у одних, потом у других, обменивались текстами. Круг любителей старинных народных песен расширялся. Слушать и петь становилось нашей потребностью. Мы собирались вместе постоянно, и не только татарская молодежь, а все, кто хотел участвовать в созданном коллективе. И становилось нас все больше и больше. Мы совершенствовались в исполнении песен, находя высшее духовное удовлетворение в таком общении и досуге. Мы сдружились и собирались уже не только для занятий, но и просто так: отмечали праздники, справляли дни рождения, веселились. И пели, пели…

Раньше это было принято повсеместно: ни одно застолье не обходилось без песен. Одни пели «Тонкую рябину», «Шумел камыш», а мы – и эти песни, и татарские, и башкирские. Когда поешь на языке своих отцов и дедов, просыпается в тебе нечто глубинное, корневое. И рвется из души – что-то залихватское, вольное, степное. Как клич лихих наездников, обуздавших диких скакунов, как пьянящий дух цветущих степей. И подхватывает, и несет куда-то вдаль – над лугами, над реками. Куда? На родину предков?.. Не знаю, не ведаю. Но народное творчество – это не просто!

Я был у нашего секретаря Кировского райкома комсомола, помню, Павлова. Рассказал ему о нашем сообществе, о том, как тянется молодежь к культуре. Спросил, кстати, где бы мы могли собираться, устраивать концерты. Дело в том, объяснил я комсомольскому лидеру, что мы рассчитываем перетянуть на нашу сторону молодежь, которая собирается раз в год, 2 мая, в Измайловском парке. Собираются-то они, чтобы культурно провести досуг, а заканчиваются эти сборища пьянками, потасовками, драками. Он долго слушал, потом сказал:

– Что вам больше делать нечего? Вступайте в любой самодеятельный коллектив и пойте, пляшите. Сегодня вам помочь, завтра евреи придут, потом казахи, узбеки, таджики, армяне, – сколько у нас республик? Не дурите головы!..

Встал, отошел к окну… Я подождал, думал, что еще что-нибудь скажет. Он молчал. Не прощаясь, я вышел, и дверь за собой не стал закрывать. Пусть думает, где и что не так сказал, вожак комсомола.

Я жил, как вы помните, у Павелецкого вокзала. В Летниковском переулке, ближе к Жуковскому мосту, находился клуб завода имени Кагановича. Там было много помещений, отведенных коллективам художественной самодеятельности для занятий. Но большинство помещений пустовало, а зрительным залом пользовались только в торжественные дни. Руководство клуба разрешило нам заниматься у них, но «не обособляться, а принимать участие в праздничных мероприятиях». Мы с радостью согласились: ведь почти все у нас коренные москвичи, учащиеся московских школ, студенты. Почему же не воспользоваться случаем: не петь, не плясать, не читать стихи не только на татарском, а и на русском языке. Мы же все, даже родители наши, давно говорим и думаем по-русски. Так почему же не ставить еще и сценки, интермедии на русском языке? К тому же издается множество всевозможных сборников для коллективов художественной самодеятельности – вот и помощь в выборе репертуара. Да что говорить, это предложение было для нас просто удачей, ведь в коллектив тянулись те, кто с детства мечтал о выступлениях на сцене, на публике.

Как-то так случилось, что ребята признали во мне лидера, руководителя, хотя, видит Бог, я к этому не стремился. В концертах я читал стихи, отрывки из прозы, конферировал. Концерты наши стали приобретать широкую известность по всей Москве. Бывало, после выступлений возвращаемся гурьбой, двумя-тремя шеренгами, с песнями по улице Землячки, а откуда-то с балкона радостный возглас: «Руста-а-м!..».

Одной из первых в коллектив пришла Соня, София, наша певица – сопрано. Удивительно, проникновенно пела старинные национальные песни. Она работала где-то в издательстве и помогала печатать пригласительные билеты на наши концерты. Помню Гафурова, парня с семью классами образования, но с таким глубоким бархатным баритоном – просто чудо какое-то. Как он пел, заслушаешься!.. В национальных татарских песнях музыкальный ряд особенный, по-моему, это называется пентантоникой: мелодия течет не ровно, а словно ручей, играя тонами. Вдруг интонационно нырнет вниз, на несколько тонов, потом неожиданно – вверх! И вдруг завибрирует, зальется в эмоциональном напряжении! Нет, конечно, словами этого не передать, а так хочется, чтобы вы услышали, как пел Гафуров старинные народные песни. Как пел! Как мастерски, виртуозно выводил такие рулады!..

Откуда только ребята узнавали о нас? Но приходили всё новые и новые исполнители, одаренные, талантливые. Закиров Хамбель – певец, студент актерского факультета Театрального училища имени Щепкина, Табеев с башкирского курса из ГИТИСа, он ставил пляски, руководил танцорами. К сожалению, многие фамилии уже не помню, но в коллектив постепенно вливались все новые и новые студенты-актеры, пока… пока «не грянул гром» и списки участников самодеятельности не изъяли… Но об этом после.

Изучив индивидуальные и общие возможности труппы, отшлифовав отдельные номера, выстроив перспективу программ, мы поняли, что наш коллектив уже в состоянии только собственными силами проводить концерты – без участия самодеятельности клуба имени Кагановича. И даже в двух отделениях! И профессиональный уровень наших исполнителей достаточно высок! Что и говорить, студенты театральных вузов – это почти готовые артисты. Так мы превратились в концертный ансамбль – пока без названия. И я – признанный всеми членами коллектива художественный руководитель.