Рустам Мамин - Память сердца

– Мы из киностудии… – объясняю я в полной тишине. Грянувший оглушительный хохот, наверное, был подобен залпу «Авроры». Успокоиться не могли долго. Хохотали до колик, до боли в скулах… Команд не было слышно.

– Ха-ха-ха! Киношники!.. – по щекам молодого командира текли слезы. Он пытался достать их тыльной стороной ладони, боясь испачкать свои белые перчатки.

Выяснилось, что, глядя на нашу шикарную открытую машину, командование крейсера приняло нас за проверяющих от Ленгорисполкома или от КГБ. И все жутко перетрусили, что, конечно, недопустимо для морского люда.

На «Авроре» мы прождали весь день. Никто так и не приехал.

А когда рано утром следующего дня мы прибыли на крейсер, оказалось, что небольшая группа во главе Фиделем Кастро и Романом Карменом уже посетила «Аврору» без помпы.

Материала по Фиделю Кастро мы сняли мало, в основном проезды. И один длинный «арцеуловский» план, когда, подъезжая к Адмиралтейству, Кармен, заметив нас из встречной машины, мягко отодвинулся чуть в сторону, освободив для кадра всю фигуру Кастро. И получилось: …в кадре бурно приветствующий народ… подъезжает машина с Фиделем и Карменом. Крупно – Фидель и Кармен. И Кармен – истинный кинематографист – направляет внимание Фиделя в нашу сторону, открывая возможность оператору Арцеулову снять Кастро крупно, в фас – одного.

На этом я бы закончил рассказ о работе на Центральной студии документальных фильмов, но, чувствую, без краткого, хотя бы очень краткого, воспоминания о Романе Кармене этого сделать нельзя. Все же он был ключевой фигурой в нашем документальном кино.

Поскольку мои воспоминания ориентированы все-таки не только на собратьев-кинематографистов и не на старшее поколение, а на более молодых, не знающих мое время, я поясню, кем был Роман Кармен – оператор, режиссер, сценарист, журналист. Народный артист, лауреат Государственной премии СССР и Ленинской премии.

Как директору с Карменом ни на одной картине от начала до конца, вплотную, работать мне не пришлось. Но сталкиваться с ним, выполнять его просьбы, поручения приходилось постоянно. Его директор, загруженный, как и он сам, «сверх головы» – мог просто отсутствовать. Особенно часто это происходило в период производства двадцатисерийного фильма «Неизвестная война». Это был прорыв: после долгих лет холодной войны по заказу США советские кинематографисты делали многосерийный документальный фильм, задача которого наконец пролить свет истины на события Второй мировой войны. Кармен – художественный руководитель проекта – буквально разрывался, ему надо было успеть всюду – решать, согласовывать, добиваться… Из-за дефицита времени он обращался за помощью к директорам, которых хорошо знал. Обращался и ко мне: например, не напомню ли я, фамилию, имя, отчество директора какой-либо студии, – с ним надо срочно связаться; или – не смогу ли позвонить в Госфильмофонд Надежде Филипповне, завотделом немецкой хроники, которую я хорошо знал, и выяснить, не готов ли материал, им заказанный; или – подготовить просмотровый зал к приезду Берта Ланкастера, помочь в организации доставки из архива уже готового материала, – да мало ли случаев. К его просьбам я всегда относился с почтением и готовностью. Он располагал к этому, потому что, несмотря на общительность, простоту и даже дружеское расположение, было в нем что-то от человека – особенного, какой-то иной, более высокой духовной организации. Словом, пьедестал исключительности при общении с ним никогда не исчезал. Приятно быть полезным такому человеку.

Роман Лазаревич Кармен… Каким он был? И каким помнится?.. Подвижный, сухопарый и… всегда улыбчивый, открытый. Всемирная известность не покрыла его глянцем величия. Он был очень приветлив и демократичен. Его можно было остановить на лестнице, как мне помнится, он почти не пользовался лифтом. Его окликали, задавали вопросы на ходу. И он отвечал, не останавливаясь… А бывало, и остановится, вероятно, затронутый важностью вопроса или темы. И подробно начинает объяснять, рассуждать, вовлекая в дискуссию собеседника. Сильна была в нем жилка педагога, неистребимы тяга к творчеству как дару божьему и желание поделиться опытом с молодежью…

Но менее всего мне хотелось бы перечислять достоинства Романа Лазаревича как выдающегося режиссера и профессионала. Об этом писали многие и много. А мне хотелось бы рассказать что-то такое, свое, что, как мне кажется, известно очень и очень немногим. А может быть, и только мне одному.

Вспоминается подготовка к шестидесятилетнему юбилею Кармена. Он обратился ко мне с просьбой:

– Нет ли у тебя знакомого, интеллигентного такого, баяниста?..

– Вы имеете в виду профессионала, Роман Лазаревич? Для съемок? Виртуоза?..

– Да нет! Хорошего такого и приятного на вид… Чтобы мог играть и барыню, и цыганочку…

Был у нас на студии, в фотоцехе, такой парень – и снимал неплохо, и на баяне играл здорово. Я подвел его к Кармену. Роман Лазаревич куда-то спешил и, словно боясь упуcтить водителя, держал его за руку.

– Слушай, – он благодарно и в то же время просительно улыбнулся мне, словно призывая в помощь, – это очень хорошо, что он еще и фотограф… Спасибо, Рустам… А ты, – обратился он к фотографу-баянисту (к сожалению, забыл я, как звали парня), – найди меня через час… А лучше – через два…

Потом этот парень рассказывал, как Кармен пригласил его на празднование юбилея. Дал ему свой фотоаппарат и просил снимать самые динамичные репортажные кадры, где хозяин будет «в окружении интересных людей», заметил: «Приглашено много знаменитостей…»

– Снимай по несколько вариантов в течение вечера, – наставлял мэтр фотографа. – Наблюдай. Выхватывай живые, неповторимые моменты… Не гонись за привычными – представительскими, дежурными кадрами – этого глянцевого добра в любой газете с избытком… Бери, в основном, поясные, групповые планы. Захочешь что-то опубликовать, возражать не буду, только прежде мне покажи. Тебе пригодится это… А мне все это нужно – для летописи! В личный, так сказать, архив. Договорились?..

Я не стал тогда расспрашивать парня, как пригодилось его умение играть на баяне барыню и цыганочку с выходом. Мне было ясно: Роман Лазаревич хотел организовать празднование по-домашнему. И в то же время, по традиции, с возможным размахом – по-русски. С баяном, застольными песнями и веселыми плясками…

Вспоминая это сейчас, я понимаю: не в стиле Кармена было устроить празднование юбилея в каком-нибудь помпезном банкетном зале и украсить столы посудой царской фамилии из Эрмитажа, как это, не задумываясь, делают некоторые высокопоставленные чиновники сейчас.

Да… такого и не могло быть! Тогда все подчинено было зарплате. И ни-ни… Даже зарубежные премии за наши фильмы не выплачивались. Режиссерам даже одним глазком увидеть не давали премию.