Владимир Шморгун - Красный сокол

Пошел к своему бывшему руководителю из аэроклуба. Не сильно, но четко постучал в дверь с табличкой: «В. А. Степанчёнок, зам. начальника школы по пилотажу». Не дожидаясь ответа, дернул дверь на себя и вытянулся по-струнке на пороге:

— Разрешите!

— А, Федоров! Заходи, — привстал из-за стола начальник. — Говорят, ты недоволен «Авро»? Так?

— Загвоздка, Василий Андреевич, не в «Китайском истребителе», будь он проклят. Дело в касторке. И даже в инструкторе. Кто-то небрежно летает, а мне потом эту гнусную касторку отмывать, — с ходу брякнул подтянутый учлет первое, что пришло на ум после неожиданного вопроса кадрового служаки.

— Сочувствую, но… ничем помочь не могу. Это участь всех только что зачисленных в школу, — благодушно развел руками командир с двумя «шпалами» в петлицах гимнастерки.

— Пусть отмывает масло тот, кто летает, — тупо твердил свое новичок со старыми замашками планериста, привыкшего ухаживать за своим собственноручно построенным планером.

— Ты прав. Я — за. Но англичане смотрят свысока на тех, кто не летает. Я им мозговые извилины не собираюсь выпрямлять. Придется потерпеть. Зачем пришел без вызова? — повернул разговор в другую плоскость хозяин кабинета.

— Разрешите мне досрочно сдавать зачеты за первый курс. Я имею права гражданского пилота. Эти снобы с туманного Альбиона подходят ко мне с мерками для новичка. С нуля начинать — только время терять. Нельзя ли учиться как-то ускоренно?

— Я подумаю об этом, а пока изучай мотор «Гном-Рон»: пригодится. Свободен!

Через месяц Ивану разрешили досрочно сдавать зачеты практически по всем дисциплинам. Двухгодичную программу военлета он завершил в марте, но удостоверение ему не выдали по техническим причинам. Начальство не стало обременять себя хлопотами о досрочной экзаменовке отдельной личности и пообещало оформить документы об успешном окончании школы по завершении практики самолетовождения всей группой. А чтобы он от безделья не болтался по аэродрому, ему поручили занятия с курсантами по подготовке к полетам на «Авро». Такой поворот в учебе помог ему успешно закончить вечерний физико-математический факультет Луганского пединститута, ради знаний, разумеется, а не учительства.

После окончания программы военного летчика перед ним открылась радужная перспектива выйти в большое плавание по воздуху. А пока соглашается, на свою голову, воспитывать будущих пилотов, наивно считая свою задачу, как временную повинность. Ему совсем невдомек было, что начальство давно «положило глаз» на его незаурядные знания пилота, стараясь всеми правдами и неправдами закрепить его инструктором при авиаучилище, потому что английские специалисты, в отличие от немецких, не вписались в русскую специфику взаимоотношений и доставляли много хлопот как руководству школы, так и ее воспитанникам.

Первый год обучения и работы в качестве инструктора не принес столько огорчений, как начало второго, когда он понял, что его хотят во что бы то ни стало закрепостить при училище. Даже официантка Аня, переведенная на более престижную должность повара, намекала «не рыпаться»: в Луганске тепло и сытно. Однако Ване быстро наскучили ограниченные возможности «китайского истребителя» «Авро-504». Особенно удручал «чудо-двигатель» «Гном-Ронн», щедро разбрызгивающий по обшивке биплана касторовое масло.

Молодой инструктор перенял от церемонных англичан единственное правило, пришедшееся по душе без каких-либо оговорок: самолет должен быть безукоризненно чистым и выглядеть как игрушечка. Тогда только можно его по-настоящему полюбить, а следовательно, и получить от него хорошие результаты. И потому он еще с большей яростью, чем англичане, заставлял курсантов отмывать на корпусе масляные пятна. Но выжать из тихоходной устаревшей модели, годной лишь для «натаски» начинающих пилотов, что-то новое для себя было невозможно. Фантазеру и мечтателю с недюжинными задатками новатора второй год показался нудным и бесперспективным. Мечта по новым, более совершенным машинам, недоступным для авиашколы, но по некоторым данным состоявшим на вооружении армии, толкала его на решительные поиски выхода из тупика.

Перед первым выпуском военлетов из Луганской авиашколы в родной город приехал Народный комиссар военных дел Ворошилов. Побывал он и на учебном полигоне. Весь личный состав, в том числе и первые выпускники, выстроились на летном поле. Впереди двух бипланов, выведенных на старт, застыла в летных комбинезонах и кожаных шлемах шеренга выпускников.

Ворошилов подъехал к взлетной полосе вместе с каким-то ладно скроенным летчиком в кожанке, с изящной планшеткой на бедре. Начальник школы доложил: «Товарищ Народный комиссар! Личный состав Луганской школы военных пилотов выстроен для показательных полетов выпускников истребительной авиации».

— Здравствуйте, товарищи курсанты! — повернулся лицом к строю нарком.

— Здравия желаем, товарищ народный комиссар! — не совсем дружно прозвучало в ответ из сотен крепких молодых глоток.

— Благодарю за службу в рядах доблестной Красной Армии!

— Ура-а-а! — пронеслось по шеренгам.

— Кормят вас хорошо? — не удовлетворился обычным поздравлением высокий гость. — Какую кашу ели сегодня?

— Кукурузу! Хорошо-о! — опять не в лад загудели курсанты.

— Что-то они у вас хромают на глотку, — досадливо бросил герой Гражданской войны в сторону начальника училища, застывшего каменным изваянием от ужаса разнобойного «ура». — Посмотрим, на что они способны там, — ткнул пальцем вверх дотошный комиссар. — Покажите мне самого хулиганистого выпускника. Кто больше всех имеет взысканий.

— Курсант Федоров! Выйти из строя! — рявкнул встрепенувшийся начальник.

Правофланговый из маленькой группы выпускников шагнул вперед, гордо выдохнул: «Я!» Ворошилов подошел ближе, с интересом уставился на высокого стройного учлета с затаенной усмешкой в глазах, настороженно устремленных на всемогущего военачальника, одним росчерком пера превратившего захолустный аэроклуб во вторую по стране школу военных летчиков. Не верилось матерому служаке, чтобы такой красивый ладный летчик, стоящий правофланговым в строю, был самым недисциплинированным. «Что ж тогда ждать от остальных?» — грустно подумал народный комиссар и сердито начал распекать, как ему показалось, баловня школы, зачисленного по блату на государственное довольствие.

— Сколько имеешь взысканий? — построжало доброе лицо старого служаки.

— Не знаю, — сверкнул зрачками военлет.

— А сколько благодарностей в послужной карте?

— Не знаю, — смущаясь своим незнанием, вымолвил летчик.

— Ты что, неграмотный? Ну, сколько? Две, три? — показал на пальцах озадаченный «фельдмаршал» советской эпохи.