Осип Осипов - Путь ученого

Однако птичка перехитрила докладчика: она разбежалась по спирали и улетела. Николай Егорович, а за ним и вся аудитория много смеялись над находчивостью птицы…

И в этот раз лекция Николая Егоровича прошла с блестящим успехом. Он сообщил наиболее интересные сведения о последних достижениях авиации, о том, что братья Райт уже смогли продержаться в воздухе целых два часа и что обещан приз тому авиатору, который перелетит через пролив Ла-Манш, разделяющий Францию и Англию.

Наконец внесли таинственный ящик, открыли крышку…

Николай Егорович вынул оттуда большую модель самолета с крыльями и хвостовым оперением. Он завертел прикрепленный к резине воздушный винт. Модель поднялась, полетела, повернула, ткнулась в колонну зала и… упала. Ее подхватили слушатели и понесли.

Шура был счастлив: ему удалось подержать в руках чудесную птицу.

Вечером после лекции Шура забрался в свою комнату и начал мастерить аэроплан. Все домашние ресурсы были пущены в ход. Из шторы мальчик выдернул тонкие планки, нашел палку, куски какой-то материи, дощечку для винта. Недоставало только резины.

Попробовал Шура надергать резины из подвязок, но она оказалась слишком тонка.

Пришлось обратиться к дяде.

Николай Егорович предложил Шуре подарить ему чудесную птицу, но Шура отказался. Ему нужна только резина. Пусть полетит его птица, которую он сам сделает.

Николай Егорович дал резину, но, к великому огорчению Шуры, птица его никак не хотела летать. Он всячески переделывал ее, но все напрасно: она безнадежно шлепалась на пол.

Пришлось опять идти к дяде. Николай Егорович рассмотрел птицу и, добродушно посмеиваясь, рассказал Шуре о законе подобия. Модель его не летает потому, что слишком велик ее вес, а размах крыльев мал, близко поставлено хвостовое оперение, мал воздушный винт и форма его не годится.

Пришлось Шуре все снова переделывать точно по размерам, которые ему дал Жуковский.

К великой его радости, новая модель полетела не хуже птицы Николая Егоровича.

После первой удачи Шура пристрастился к постройке моделей самолетов, и скоро его «Фарманы» и «Блерио» летали лучше всех моделей его товарищей по реальному училищу.

В 1909 году студенты Московского Высшего технического училища, принимавшие участие в работе воздухоплавательного кружка, задумали устроить платную выставку моделей аэропланов и планеров различных конструкций. Таким путем они надеялись пополнить скудные средства кружка. Открытие выставки приурочили к XII съезду естествоиспытателей.

Выставка была размещена в вестибюле филологического корпуса Московского университета. Там были расположены все экспонаты: крылья Лилиенталя, планеры отечественной конструкции, модели самолетов типа братьев Райт, Сантос-Дюмона, Фармана, Блерио.

На верхней площадке вестибюля красовалась недавно построенная большая круглая аэродинамическая труба. На столах были расположены изящные прозрачные модели, различные типы летающих птичек и бабочек, детали аэропланов, чертежи конструкций.

Выставка имела огромный успех. На ней перебывало очень много публики. Весь сбор с нее поступил на устройство аэродинамической лаборатории в Техническом училище.

Чтобы пополнить фонд будущей аэродинамической лаборатории, Николай Егорович прочитал несколько платных лекций. Помогло своими средствами и Московское общество содействия опытным наукам и изобретениям. Оно было недавно организовано на средства богача Леденцова, который, умирая, завещал большой капитал на поощрение изобретений. В состав совета этого общества входили трое выдающихся ученых России — Жуковский, Мечников и Тимирязев.

На собранные средства удалось оборудовать лабораторию, и молодежь под руководством Николая Егоровича с огромной энергией приступила к опытным работам по аэродинамике.

В 1909 году интерес к авиации особенно возрос в связи с тем, что французу Блерио удалось перелететь из Франции в Англию через пролив Ла-Манш.

В то время такой перелет был действительно большим риском: воздушные течения над проливом были не изучены, аппараты неустойчивы, непрочны, напоминали скорее летающие игрушки, чем летательные аппараты. Почти все части самолета делались из дерева; крылья обтягивались полотном или прорезиненным шелком. Деревянные части сплошь и рядом ломались, проволока лопалась, полотно прорывалось. Зачастую какая-нибудь деталь ломалась еще в тот момент, когда самолет выкатывали из ангара на старт.

Однако бесстрашных пионеров авиации не останавливали никакие трудности: с каждым полетом, с каждой жертвой увеличивался опыт, совершенствовались конструкции самолетов. Нашелся и смельчак, рискнувший перелететь через пролив, — это был Блерио, «человек-птица», как его прозвали во Франции.

Рано утром 25 июля 1909 года огромная толпа зрителей собралась на берегу моря около города Кале, откуда должен был начаться полет. Кроме Блерио, собирались лететь три авиатора, в том числе известный летчик Латам. Особенное внимание привлекал Блерио: он ходил на костылях, потому что на ноге у него еще не зажила рана после недавней аварии. Все удивлялись решимости отважного летчика.

В 4 часа 41 минуту утра Блерио сел на свой моноплан «Блерио XI», после разбега длиною 30 метров поднялся и скоро исчез из глаз восторженно провожавшей его публики; за ним поднялись другие участники состязания. Ни одному из них, кроме Блерио, не удалось перелететь на берег Англии: Латам вернулся, другие упали в море; их подобрали следовавшие за авиаторами яхты.

Через 47 минут из Англии телеграфировали: Блерио благополучно спустился недалеко от Дувра. Его встречали в Англии и во Франции торжественными овациями, он получил приз и золотую медаль; имя Блерио стало одним из наиболее популярных в Европе. Заводы начали строить самолеты его конструкции.

Однако в условиях капиталистической Франции творческие возможности выдающегося конструктора — одного из пионеров французской авиации — были крайне ограниченны. В 1936 году, незадолго до смерти, в письме к одному из деятелей советской авиации Луи Блерио писал о своем желании работать в СССР.

В 1909 году, когда Блерио перелетел Ла-Манш, в России были продемонстрированы первые полеты на самолетах. Нет сомнения, что Россия не отстала бы в области самолетостроения от Западной Европы, если бы царское правительство, как всегда недоверчивое к новым идеям, выделило нужные средства. В одной речи Жуковский с горечью сказал тогда: «У нас в России есть теоретические силы, есть молодые люди, которые готовы беззаветно предаться спортивным и научным изучениям способов летания — но для этого изучения нужны материальные средства». Этих средств ни у Жуковского, ни у его учеников не было. Но после полета Блерио и царское правительство поняло, что необходимо создавать свою авиацию.