Андрей Венков - Атаман Войска Донского Платов

Приехал генерал Родионов, непременный член Войсковой Канцелярии, оттеснил в угол Харитонова, нашептывал ему:

— От казны получил восемьсот тысяч на удовлетворение претензий казачьих полков. Куда они делись? Помрет… Как отчитываться будем?..

Харитонов отрицательно мотал головой, но дожал его непременный член, пошел зять, занырнул к Платову:

— Матвей Иванович, там Родионов про восемьсот тысяч спрашивает…

Посеревший Платов отвел взгляд от окошка, блекло-голубыми, мутными глазами долго рассматривал Харитонова из полумрака занавешенного пологом угла. Сказал через силу:

— Я им такую славу дал… Какие… там… тысячи?..

Харитонов попятился.

— Стой… Кто приехал?..

Харитонов стал называть. Платов слушал, отвернувшись к окну. Переспросил:

— Алешка Иловайский?..

— Тут.

— Денисов?..

— Который? — уточнил зять.

— Ладно… Иди…

Вздохнув, мягко закрылась обитая дверь.

На вздох ее оборотился Платов. «Ничего я не забыл?» Что держит человека на этой земле?.. Поглядел — пусто. И сказал с таким же вздохом:

— Слава! Слава! Где ты? И на что ты мне теперь пригодилась?

Рождаются люди и умирают люди. Все там будем.

С визгом и хохотом носились по отмели у рыбацкого стана детишки. Звонко стучали по прибрежному брызжущему серебру их твердые и в цыпках от холодной воды босые ноги. А деды, чуткие к теплу и ознобу, глядели на них от плетней с горькой завистью, притопывали валенками по сырому серому песку. И весна, а как их снимешь, валенки-то? Прямо приросли к иссохшим, отходившим свое ногам.

Кто-то рожал в муках, и бегали бабки, помогали, шептались. А кто-то отмучился и, «сосватанный» острой саблей, брал себе новую жену, а за ней приданым — чистое поле до самого горизонта, от пограничья, где сложил он казачью свою голову, до милой родины, где все еще ждала его прежняя семья…

Устоялась весна, и созрела степь. В конце мая приехал царь. Въехал в Новочеркасск на казачьей лошади под казачьим седлом, и тринадцать донских генералов верхами встречали его за городом.

Дело было в сумерках. Государь посетил церковь, заехал в дом к наказному атаману Иловайскому 5-му и оттуда сразу же отбыл на бал.

В зале Государь обратил внимание на образа в богатых окладах и на висевшие здесь же картины мастеров итальянских и французских школ:

— Странное сочетание…

Присмотревшись, можно было увидеть, что некоторые картины измяты и плохо выправлены. «Перевозились на верховых лошадях», — объяснили Государю господа из его свиты.

С улыбкой, приглашающей всех извинить это обстоятельство, князь Болконский произнес по-русски [172] Окружение Александра I, по моде того времени, предпочитало изъясняться на французском языке. :

— Добыча…

Представлять присутствующих не было необходимости. Государь знал донских генералов и помнил их службу.

— Я сегодня как будто на бивуаке под Парижем, — сказал он кому-то из свиты, указывая на знакомые лица.

В стороне кучкой стояли жены генералов, пожилые женщины в национальных костюмах, застегнутых под подбородком капотах с длинными рукавами.

— Без образования… — подсказали Государю. Он милостиво улыбнулся генеральшам.

Дамы помоложе были уже в обычном платье и говорили по-французски.

— А семья атамана Платова?

Ему указали глазами на нескольких чиновников и на самого наказного атамана.

В толпе свитских, державшихся позади царя, отдельно от донцов, какой-то господин тихо говорил:

— Платов старость свою омрачил низкими слабостями. В оба дня Бородинского сражения, где дело шло об участи России, он был мертвецки пьян, это я видел собственными глазами.

— Ох уж эти казачки…

— Жаль Платова, — задумчиво произнес Государь.

На следующий день с утра Его Величество со свитой осматривали город; затем — обед с казаками, и вечером царский поезд потянулся Московским трактом из Новочеркасска на север. В Россию.

— Я доволен донцами, — говорил Государь, ехавший с графом Аракчеевым. — Они славно послужили в двенадцатом году, многое из их жизни я хотел бы воплотить в военных поселениях. В мирное время военные поселения избавят нас от рекрутских наборов, а в военное время необходимо, чтобы все шли и все защищали Отечество, как это сделали казаки.

— Вы правы, Государь. За военные поселения вам потомки «спасибо» скажут.

— Как вам город, Алексей Андреевич?

— Нет ни одного любопытного заведения, Государь. Осмелюсь доложить, из всех инспектированных городов мне понравился Вознесенск, где Ваше Величество изволили смотреть Бугскую и Украинскую уланские дивизии. Городок небольшой, но чистый. Опять же — цветы.

— Да. Очень приятно. Мне говорили, что их сажают кантонисты [173] Солдатские сыновья, с рождения числившиеся за военным ведомством. . Хорошо. Эти солдатские дети впоследствии могут стать офицерами.

— А как же дворяне, Государь?

— А пусть дворяне превосходят их в образовании. Я не различаю ни богатых, ни бедных: мне все равно, если служат хорошо.

— А донцов все же надо подтягивать, Государь, — проговорил Аракчеев.

На первой остановке царь спросил окруживших его свитских:

— Ну, как?

— Отменно хитры, Ваше Величество.

— Ползают… Прогибаются…

Свитские говорили вразнобой, переглядываясь и обмениваясь понимающими улыбками, как свои говорят о чужих.

— В Войсковой Канцелярии шепнули мне, что совет и суд здесь продажные…

— Что ж, при непросвещенности и алчности казаков это и неудивительно.

Государь, кривя шею, подставлял слышащее ухо и досадливо моргал.

— Здешние чиновники хотели дать камердинеру Вашего Величества одну тысячу рублей, — оттесняя других, громко сказал один из генералов свиты. — Он отказался.

— Молодец, — кивнул Государь. — Отсчитайте ему ровно тысячу из моих…

А как же казаки Кисляковы?

Кисляковы бессергеневские тихо проживали скопленное и добытое предками. Великая война их, конечно, затронула. Тимофей Кисляков, загрясший после двадцати трех лет службы в урядниках, ушел в ополчение, в полк Иловайского 10-го. Страшная была война, кровь большая, но и награды немалые. Вышел Тимофей Кисляков в сотники. За Дрезден — высочайшее благоволение. За бои в отряде барона Тилемана — Анна 4-го класса. За Лейпциг, по представлению самого Орлова-Денисова, — Анна 3-го класса. Под Фер-Шампенаузом получил он саблей по руке. На том и война кончилась.

Вернулся Тимофей Климович к жене и двум взрослым уже сыновьям и вскоре умер нестарым еще человеком, положив начало многочисленному, но безземельному семейству новоявленных дворян Кисляковых. Отец отделил Тимофея Климовича без земли, все имение младшему — Василию — отошло. Да и не ценилась тогда особо земля.