Андрей Венков - Атаман Войска Донского Платов

После трехдневного отдыха войска пошли на Силистрию, 11-го подошли, платовские казаки рыскали вокруг по лесам, выкуривая разрозненные группы турок. 12-го обложили.

Лазутчики доносили, что в Силистрии 11 тысяч гарнизона, 180 орудий. Багратион послал в крепость предложение сдаться. Турки отказались.

— Кто там комендант у них?

— Какой-то Илаку-Оглу.

— Не тот, что в Гирсове командовал? — поинтересовался Платов.

— Кажется, тот.

— Я ему от себя письмо напишу, как старому знакомцу.

— Напишите, Матвей Иванович, — согласился Багратион. — А мы ваше письмо подкрепим из орудий.

Орудийный огонь показал, что крепость прочная и место вокруг голое, — пушки близко подвозить опасно, как бы вылазкой не отбили. Морщась — много времени отнимается — Багратион приказал Милорадовичу блокировать Силистрию, строить редуты для батарей, а Платову выдвинуться дальше, к Калипетри, и наблюдать, как бы турки не пришли Силистрии на помощь со стороны Рущука.

Постепенно подтягивались войска. Подошел Марков со своим корпусом. На другой стороне Дуная стали тоже возводить батареи, чтоб пронизать Силистрию огнем со всех сторон. Неожиданно порадовало всех известие, что Измаил, оставленный далеко в тылу, капитулировал перед наблюдательным отрядом генерала Засса. Теперь оставалось взять Силистрию — и весь выступ между морем и Дунаем будет накрепко привязан к России.

Казачьи войска стояли на отшибе, к юго-западу от крепости. Ждали турок от Рущука, ждали англо-турецкого десанта у Варны. Ни те ни другие пока не показывались, Адриан Денисов, ссылаясь на слабое здоровье, запросился в отпуск. Платов отпустил его в Бузео, в Валахию, где тот имел несколько крепостных.

23 сентября в проливной дождь прискакали из тянувшегося по-над Дунаем леса казаки:

— Турки!..

— Где?!

— От Туртукая… Сила прет… Сбили нас…

— Ах ты ж… — Платов, выгладывая из палатки на струи дождя, стал накидывать синий плащ. — Тревогу! На конь!

Он сам со всей своей кавалерией и егерями пошел навстречу подступающим туркам.

Впереди в лесу редко постукивали выстрелы. Оттуда поодиночке выскакивали казаки, съезжались в кучки. Это передовые посты откатывались под турецким натиском.

Платов остановил свой отряд на равнине, поперек дороги:

— В лес не пойдем, здесь их встретим. Пусть они растянутся, а мы их тут…

Шесть полков казачьих во главе с графом Строгановым он поставил в первой линии, регулярную конницу — драгун и улан — во второй. По флангам рассыпал батальоны 7-го и 11-го егерских полков. Позади конницы развернулась Донская артиллерийская рота.

Два донских полка встретили турок при выходе из леса. Постреляли, поджигитовали и схлынули.

Из-за пелены дождя возникли они перед молчаливыми неподвижными платовскими линиями, разделились и, взбивая грязь, ускакали на фланги, за ними с шумом, чваканьем и стрельбой тяжело скакала турецкая конница. Она налетела прямо на центр платовского построения…

Донские пушкари сзади ударили через головы гранатами. Команда — и донские полки Строганова, завизжав, с места в карьер рванули в дротики. Турки, ошеломленные орудийным огнем и — более того — визгом атакующей лавы, шарахнулись и бросились наутек.

Три версты Строганов с казаками гнал их сквозь редкий лес; турки не принимали боя, они падали на конские шеи и понукали коней, стремясь оторваться.

Пален и Лисаневич с драгунами и уланами скакали сзади, старались удержать равнение. Платов, собрав два заманивших турок полка, вел их в резерве, держал «в кулаке» на всякий случай.

Через три версты турки в свою очередь рассыпались, разделились. На широкой прогалине ждали их свежие силы, понуро свисали мокрые бунчуки.

— Алла! Алла!

Плотной кучей, сначала медленно, а потом все быстрее пошли они на расскакавшихся строгановских казаков.

Драгуны и уланы приостановились, Платов сам поскакал к ним.

— Не останавливаться. Поддержать!

Пален, крутившийся перед полками с оголенным палашом, кивнул:

— Сейчас, Матвей Иванович… Подравняемся…

Драгуны выравнивали строй, теснились колено к колену.

Дальше уступом сдерживали дымящихся коней уланы, значки на их пиках свисали бесцветными, серыми тряпками, мокро блестели чехлы на шапках.

Казаки, смешавшись с турками, отмахивались саблями, поодиночке и кучками выскакивали из толпы дерущихся.

— Марш-марш!..

Приотстав от пошедших вперед тараном драгун и улан, Платов платком, промокшим и липким, подал знак двум резервным казачьим полкам. Они, в мгновение ока, раскинув лаву, пошли во весь мах, огибая дерущихся, отрезая путь отступления.

Турки, не выдержав сдвоенного удара, бросились назад, других запасных сил у них не было. Пятнадцать верст драли они перелесками, пока не отстали измотанные грязью казачьи кони.

— Кони у них дюже добрые, — жаловались казаки. — Если б не кони, на прах бы их порубили…

Сто пленных, знамя и двухбунчужный паша Махмут стали платовским трофеем в этом бою. Наших убитых и раненых подобрали с полсотни.

Между тем осада Силистрии продвигалась слабо. Милорадович, не поделив победы, разругался с Багратионом и уехал в Бухарест. На смену ему прибыл Ланжерон. 1 октября подошли наконец осадные орудия. Но Силистрия не сдавалась. Багратион, с которым Платов часто сиживал вечерами, стал говорить, что воевать будет до ноября, а потом придется возвращаться за Дунай и весной начинать новый поход.

— Государь велел за Балканы идти, на Царьград, — напоминал Платов.

— За Балканы идти — одних волов надо восемьдесят тысяч, — прикидывал Багратион. — Молдаване с их закоренелой вялостью не поставят нам нужного количества провианта. Нет, дорогой Матвей Иванович, придется зимовать за Дунаем, а пойдем мы за Балканы весной, в марте…

— Государь недоволен будет, — вздыхал Платов.

Багратион пожимал плечами, переглядывался со своими любимцами, носатым генералом Кульневым и адъютантом Давыдовым, пиитом и вольнодумцем.

— Ну, разгневается Государь, ну, пошлет нас куда-нибудь, — притворно вздыхал Кульнев. — На Кавказ, скажем… Там повоюем. Матушка Россия тем хороша, что все-таки в каком-нибудь углу ее да дерутся.

Вечера в компании этих ребят, воюющих ради возможности воевать, последних русских рыцарей, были для Матвея Ивановича истинным душевным наслаждением, — и Багратион без него, как сам говорил, скучал.

4 октября вновь показалась турецкая конница и вновь была отбита, а 9-го показалась вся турецкая армия, идущая от Туртукая на выручку Силистрии, вели ее Сераскир Пеглеван и трехбунчужные паши Мегмет и Бошняк-Ага. У местечка Татарице турки остановились и стали рыть окопы.