Влас Дорошевич - Старая театральная Москва (сборник)

– Какая там честь,

чтоб добавить:

– Ни на какую твою честь я не покушался!

Но в эту минуту – пуля, сзади уха, в затылок.

За одно, недоговорённое, слово – смертная казнь.

И это осталось безнаказанным.

С моего пера готовы сорваться безумные слова.

И в душе поднимается волчий вой.

Но…

Хорошо, что тебе попался хоть ловкий палач.

Который кончает сразу:

– Без мучений.

Ты перестал существовать, даже не заметив этого.

Из этого мира, где ты оставлял так много, ты исчез, даже не успев о нём вздохнуть.

После красивой жизни – лёгкий конец.

Спасибо судьбе хоть за это.

Мистер Крэг сидел верхом на стуле, смотрел куда-то в одну точку и говорил, словно ронял крупный жемчуг на серебряное блюдо:

– Что такое «Гамлет»? Достаточно только прочитать заглавие: «Гамлет»! Не «Гамлет и Офелия», не «Гамлет и король». А просто: «Трагедия о Гамлете, принце датском». «Гамлет» – это Гамлет!

– Мне это понятно! – сказал г. Немирович-Данченко.

– Всё остальное неважно. Вздор. Больше! Всех остальных даже не существует!

– Да и зачем бы им было и существовать! – пожал плечами г. Немирович-Данченко.

– Да, но всё-таки в афише… – попробовал было заметить г. Вишневский.

– Ах, оставьте вы, пожалуйста, голубчик, с вашей афишей! Афишу можно заказать какую угодно.

– Слушайте! Слушайте! – захлебнулся г. Станиславский.

– Гамлет страдает. Гамлет болен душой! – продолжал г. Крэг, смотря куда-то в одну точку и говоря как лунатик. – Офелия, королева, король, Полоний – может быть, они вовсе не таковы. Может быть, их вовсе нет. Может быть, они такие же тени, как тень отца.

– Натурально, тени! – пожал плечами г. Немирович-Данченко.

– Видения. Фантазия. Бред его больной души. Так и надо ставить. Один Гамлет. Всё остальное так, тень! Не то есть, не то нет. Декораций никаких. Так! Одни контуры. Может быть, и Эльсинора нет. Одно воображение Гамлета.

– Я думаю, – осторожно сказал г. Станиславский, – я думаю: не выпустить ли, знаете ли, дога. Для обозначения, что действие всё-таки происходит в Дании?

– Дога?

Мистер Крэг посмотрел на него сосредоточенно.

– Дога? Нет. Может идти пьеса Шекспира. Играть – Сальвини. Но если на сцене появится собака и замахает хвостом, публика забудет и про Шекспира, и про Сальвини и будет смотреть на собачий хвост. Пред собачьим хвостом никакой Шекспир не устоит.

– Поразительно! – прошептал г. Вишневский.

– Сам я, батюшка, тонкий режиссёр! Но такой тонины не видывал! – говорил г. Станиславский.

Г. Качалов уединился.

Гулял по кладбищам.

Ел постное.

На письменном столе положил череп.

Читал псалтырь.

Г. Немирович-Данченко говорил:

– Да-с! Крэг-с!

Г. Вишневский решил:

– Афишу будем печатать без действующих лиц.

Г. Крэг бегал по режиссёрской, хватался за голову, кричал:

– Остановить репетиции! Прекратить! Что они играют?

– «Гамлета»-с! – говорил испуганно г. Вишневский.

– Да, ведь, это одно название! Написано: «Гамлет», – так Гамлета и играть? А в «Собаке садовника», что ж, вы собаку играть будете? Может быть, никакого Гамлета и нет?!

– Всё может быть! – сказал г. Немирович-Данченко.

– Дело не в Гамлете. Дело в окружающих. Гамлет – их мечта. Фантазия. Бред. Галлюцинация! Они наделали мерзостей, – и им представляется Гамлет. Как возмездие!

– Натурально, это так! – сказал г. Немирович-Данченко.

– Надо играть сильно. Надо играть сочно. Надо играть их! – кричал мистер Крэг, – декорации! Что это за мечты о декорациях? За идеи о декорациях? За воспоминания о декорациях? Мне дайте сочную, ядрёную декорацию. Саму жизнь! Разверните картину! Лаэрт уезжает. Вероятно, есть придворная дама, которая в него влюблена. Это мне покажите! Вероятно, есть кавалер, который вздыхает по Офелии. Дайте мне его. Танцы. Пир! А где-то там, на заднем фоне, чрез всё это сквозит… Вы понимаете: сквозит?

– Ну, ещё бы не понимать: сквозит! Очень просто! – сказал г. Немирович-Данченко.

– Сквозит, как их бред, как кошмар, – Гамлет!

– Я думаю, тут можно будет датского дога пустить? – с надеждой спросил г. Станиславский.

Мистер Крэг посмотрел на него с восторгом.

– Собаку? Корову можно будет пустить на кладбище! Забытое кладбище! Забытые Йорики!

– Ну, вот. Благодарю вас!

Г. Станиславский с чувством пожал ему руку.

Г. Качалов стал ходить на свадьбы, посещать Литературный кружок, беседовать там с дантистами, – вообще, начал проводит время весело.

Г. Вишневский спрашивал встречных:

– Какие ещё в Дании бывают животные? Мне для Станиславского. Хочется порадовать.

Г. Немирович задумчиво поглаживал бородку:

– Неожиданный человек.

Мистер Крэг даже плюнул.

– Чтоб я стал ставить эту пьесу? Я? «Гамлета»? Да за кого вы меня принимаете? Да это фарс! Насмешка над здравым смыслом! Это у Сабурова играть. Да и то ещё слишком прилично!

– Да, пьеса, конечно, не из удачных! – согласился г. Немирович-Данченко.

– Бессмыслица! Ерунда! Сапоги всмятку! Пять актов человек колеблется, убить ли ему Клавдия, – и убивает Полония, словно устрицу съел! Где же тут логика? Ваш Шекспир, – если он только существовал! – был дурак! Помилуйте! Гамлет говорит: «что ждёт нас там, откуда никто ещё не приходил?» – а сам только что своими глазами видел тень своего отца! С чем это сообразно? Как можно такую ерунду показывать публике?

– Конечно! – сказал и г. Станиславский, – но мне кажется, что если на сцену выпустить датского дога, – появление собаки отвлечёт публику от многих несообразностей пьесы.

– И гиппопотам не поможет! Нет! Хотите играть «Гамлета», – будем играть его фарсом! Пародией на трагедию!

Г. Вишневский говорил знакомому генералу:

– А вы знаете, ваше превосходительство, ведь, Шекспира-то, оказывается, нет!

– Как нет, мой друг?!

– Так и нет. Сегодня только выяснилось. Не было и нет!

Г. Немирович-Данченко ходил, зажав бороду в кулак.

– Парадоксальный господин!

– Друг мой! – кинулся мистер Крэг.

Г. Немирович-Данченко даже вскрикнул.

Так Крэг схватил его за руку.

– Какую ночь я провёл сегодня! Какую ночь! Вчера я взял на сон грядущий книгу. Книгу, которую все знают! Книгу, которой никто не читает, потому что все думают, будто её знают! «Гамлет»!!!

Мистер Крэг схватил г. Немировича-Данченко за плечо.

– Какая вещь! Так каждый день смотришь на свою сестру и не замечаешь, что она выросла в красавицу! Первая красавица мира!

Мистер Крэг схватил его за ногу.