Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

За всю свою историю вооруженные иноземцы приходили в «священную» Японию только один раз: это было в конце XIII века, когда отряды монголов попытались вторгнуться в Японию. Так что чувство независимости от «варваров» в самурайском истеблишменте было развито очень сильно. Оставалось только одно: решить, как это чувство преобразовать в конкретную программу действий. А вот с этим дело обстояло уже намного хуже. Мнения советчиков разделились: кто-то предлагал воевать, кто-то – согласиться с требованиями американцев ввиду неминуемого поражения. Большинство князей сочувственно относилось к предложению Симадзу Нариакира, князя Сацума с острова Кюсю: следует тянуть время и три года готовиться к обороне, потом изгнать американцев, а изоляцию страны сохранить. С этих пор лозунг «изгнание варваров» («дзёи») все больше входит в политический словарь эпохи.

Удивительнее всего, что на сей раз даже простым жителям Эдо предлагалось высказать свое мнение относительно внешней опасности. Однако если военное сословие представило более 700 ответов, то только девять простолюдинов отважились сделать это. Они полагали, что давать советы сильным мира сего – не их дело. Большинство самураев тоже думали так. Мурата Сэйфу из княжества Тёсю писал: «Пусть мудрые преподносят свою мудрость; пусть мужественные защищают нас своим оружием; пусть богатые крестьяне и купцы преподносят рис, зерно, золото и серебро. Для обороны страны такое решение будет самым мудрым». Иными словами: пусть каждый занимается своим делом. Об организации «всенародного сопротивления» речи не шло. Предложение о переводе «внешних даймё» в разряд непосредственных вассалов Токугава, что могло бы обеспечить большее единство среди воинского сословия, также не рассматривалось.

Один житель Эдо предлагал установить в заливе плоты с пушками. Другой проект заключался в том, чтобы при появлении американских кораблей тысяча лодок вышла в море под видом торговцев. Эти «торговцы» должны были взобраться на борт американского корабля и поджечь пороховой арсенал. Третий план – опутать канатом гребное колесо парохода. Были поданы и совершенно фантастические предложения. Например, перегородить горловину залива с помощью взятых на кладбищах могильных камней. Словом, даже хваленая народная мудрость не могла придумать, как бороться с «варварами». Беспрецедентное обращение сёгуната к князьям и горожанам свидетельствовало о начале крушения векового порядка, который держался на полной секретности принятия решений. Решений, которые подлежат исполнению, а не обсуждению.

Тем не менее сразу после того, как эскадра Перри покинула Японию, сёгунат стал лихорадочно готовиться к обороне. Денег в казне не было, пожертвования и дополнительные поборы не могли исправить положения. Береговая оборона залива Эдо вышла неубедительной и никакой угрозы потенциальному противнику не представляла.

Россия не имела никаких особенных торговых интересов в Японии. Но и отставать от Америки она не желала. Поэтому при получении известия относительно американских планов было решено отправить в Японию вице-адмирала Е. В. Путятина. Так же как и Америка, Россия поручила решать дипломатические вопросы людям военным. Эскадра Путятина прибыла в Японию 18 июля 1853 года, всего несколькими неделями позже Перри. Плавание из Кронштадта заняло 10 месяцев. На Дальнем Востоке у России не было ни незамерзающих портов, ни мощного флота.

Путятин проявил больше внимания к местным установлениям, чем американцы: русские корабли бросили якорь не вблизи запретного Эдо, а в бухте Нагасаки – того города, который в течение последних веков был для Японии единственным окном во внешний мир. В составе эскадры находились четыре корабля, только один из них был паровым. Это была закупленная в Англии шхуна «Восток». Сам Путятин, однако, предпочел в качестве флагманского корабля привычный парусный фрегат под названием «Паллада». Встретившись с губернатором Нагасаки, Путятин спросил разрешения отплыть в Эдо, но получил отказ. Тем не менее ему удалось вручить письмо к эдосскому правительству. Оно было написано по-русски с приложением перевода на голландский и китайский языки. В российском МИДе, глава которого К. В. Нессельроде и подписал письмо, составленное в крайне уважительной манере, переводчики с китайского уже были, а вот переводчиков с японского еще только предстояло воспитать. В письме сообщалось о желании установить добрые отношения, выражалась надежда на открытие портов и территориальное размежевание по проливу Лаперуза. Речь шла о Сахалине и Курильских островах. Россия опасалась, что если не обозначить государственную принадлежность этих территорий сейчас же, то на них могут покуситься американцы. В то время на земном шаре было поделено еще не все.

Е. В. Путятин

Поскольку ответ сёгуната ожидался не скоро, Путятин для пополнения запасов и ремонта судов отправился в Шанхай.

В октябре сёгуном стал Токугава Иэсада (1824–1858), четвертый сын предыдущего сёгуна. Всем заинтересованным лицам было прекрасно известно, что он слаб умом и телом, многие исследователи полагают, что он страдал эпилепсией. Поскольку для сёгунов, точно так же как и для императоров, не существовало жесткого порядка определения преемника, у Иэсада были более достойные конкуренты. Избрание сёгуном такого человека в критический для страны момент однозначно свидетельствовало: политическая элита утратила чувство реальности. Однако Комэй без лишних проволочек даровал Иэсада традиционный для сёгуна титул «покорителя варваров». В послании императора Комэй говорилось, что новый сёгун должен изгнать иностранные корабли.

Находясь в Китае, Путятин предложил Перри приступить к совместному «вскрытию» Японии и попросил взаймы 40 тонн угля. Уголь он получил, но от совместных действий Перри отказался. Путятин вернулся в Нагасаки в декабре. Перед отплытием он узнал о начале Крымской войны.

Путятин убеждал присланных из Эдо чиновников в разумности сделанных Россией предложений. Те не отвечали ни да ни нет, подчеркивая, что вопрос этот трудный и его обсуждение займет несколько лет. Переговоры сопровождались обедами и подарками. Не желая мучаться сидением на циновках, Путятин неизменно захватывал с собой на берег стулья. На японцев громадное впечатление произвели подаренные им карманные часы. Путятин подарил японцам и модель железной дороги. И. Гончаров, находившийся в составе команды в качестве секретаря Путятина, отмечал, в какой восторг привела чиновников модель паровоза, который впервые продемонстрировали на корабле: «Особенно с удовольствием ели они мясо и пили вишневку. Их всячески забавляли: показывали волшебный фонарь, модель паровоза, рельсы. С разинутыми ртами смотрели они, как мчится сама собою машинка, испуская пар…» [10]