Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

Мэйдзи и Харуко на спектакле артистов Кабуки

Национальный театр – вещь весьма выигрышная, конкуренты здесь отсутствуют, японский театр Кабуки – лучший в своем жанре, поскольку нигде в мире ничего подобного не существует. Власть призывала японцев гордиться национальной культурой. Повышение статуса Кабуки означало повышение статуса всей японской культуры. Членами основанного в прошлом году «Общества по улучшению Кабуки» были Иноуэ Каору, Ито Хиробуми, известные профессора, общественные деятели. Возрастающая театрализация жизни элиты приводила к тому, что «зрелищное искусство» становилось все более престижным. Через два года в Токио было построено новое каменное здание театра Кабуки. Все большую популярность приобретали и сказители (нанивабуси). Их баллады исполнялись под аккомпанемент сямисэна (трехструнный щипковый инструмент). Они были основаны на средневековом эпосе, несли в себе ценности и мораль самураев [182]. «Самураизация» японского общества набирала обороты.

Несмотря на все усилия японцев встать в один ряд с европейцами, в Европе они все равно считались «азиатами» и людьми «второго сорта», чему находились все новые и новые подтверждения. В июне этого года принц Акихито присутствовал на празднествах, посвященных пятидесятилетию правления королевы Виктории. Ему предоставили худшую гостиницу, чем европейским гостям. Устроители забыли внести его имя в число приглашенных. Ему не предоставили транспорта, и он был вынужден нанимать кэб для поездки в Вестминстерское аббатство. Его посадили рядом с представителями королевских фамилий из Сиама и Гавайев, а не среди европейской знати.

Здание театра Кабуки.

Здание было европейским, спектакли – японскими

В переписке с европейскими монархами Мэйдзи теперь называл их своими братьями. Даже не будучи связанным с ними кровными узами, он считал необходимым соблюдать траур в случае смерти кого бы то ни было из членов семей европейских монархов. Ввиду огромного числа «братьев» и «сестер» траур при дворе Мэйдзи объявлялся часто. Но европейские монархи если и считали Мэйдзи братом, то только младшим.

16 сентября с поста министра иностранных дел был уволен Иноуэ Каору. Многие считали его чересчур прозападным человеком. Своей основной целью Иноуэ считал пересмотр неравноправных договоров. Чтобы добиться этого, он шел на немыслимые уступки. Во время очередного заседания комиссии по пересмотру договоров он «договорился» до того, что следует открыть всю страну для свободного передвижения иноземцев и принять законодательство, которое полностью соответствовало бы нормам западного. При этом японские законы будут переведены на английский язык и эти переводы будут считаться оригиналом текста, а судить иностранцев в японских судах станут иностранные судьи. Это было уже чересчур: министру иностранных дел указали на дверь, поскольку реализация его предложений была бы сильнейшим ударом по национальному престижу. Вопрос о пересмотре договоров снова отложили на неопределенное время.

Иноуэ Каору был вскоре назначен министром сельского хозяйства и торговли. Ведущие японские политики того времени с готовностью брались за любой порученный им участок работы.

В этом году перед святилищем Ясукуни, в котором почитались герои, погибшие за императора, воздвигли гигантские (около 20 метров в высоту) ворота – тории. Такие П-образные ворота считались необходимой принадлежностью синтоистских святилищ. Они символизируют насест, с которого кукарекает петух, возвещающий наступление восхода и нового дня. А поскольку богиней солнца является Аматэрасу, тории имеют отношение и к ней. Форма ворот была самой обычной. Необычным был материал. Тории всегда делались из дерева, однако на сей раз их отлили из бронзы, ибо символом армии и геройства является, разумеется, не дерево, а металл.

Вещи, которые производила японская цивилизация, всегда поражали европейцев своей миниатюрностью и компактностью. В древности, при становлении централизованного государства, японцами на какое-то время овладел «комплекс гигантомании». Его примером может послужить буддийский храм VIII века Тодайдзи в Нара – самое большое деревянное здание в мире. Там же помещена и бронзовая статуя будды Вайрочаны – тоже самая большая в мире. Однако с упадком централизованного государства и распадом Японии на множество княжеств этот комплекс проходит, и японцы направляют свою энергию, искусство и изобретательность на производство малого. Но с ростом имперских амбиций и имея перед глазами европейские архитектурные примеры, официальная Япония второй половины правления Мэйдзи все больше одушевляется крупными формами.

Бронзовые тории святилища Ясукуни

Святилище Ясукуни

В этом году в Японию прибыл великий князь Александр Михайлович (1866–1933). Он был мичманом на крейсере «Рында». Как и все остальные российские военные суда, крейсер находился на арендуемой Россией базе в Нагасаки. В то время там стояли на рейде шесть российских кораблей. Как и многие другие русские офицеры, великий князь завел себе в Нагасаки подружку. Его выбор пал на одну из шестидесяти девушек, явившихся на «смотрины». От нее великий князь немного научился японскому языку. Он был первым и последним членом царской фамилии, кто понимал по-японски. Александр II телеграммой велел ему посетить императора Мэйдзи. На торжественном банкете во дворце великий князь решил пустить свои языковые знания в ход. Присутствующие были немало удивлены и даже шокированы простонародностью и диалектизмами его речи. Когда он обратился к императрице Харуко, она «издала странный горловой звук. Она перестала есть и закусила нижнюю губу. Ее плечи затряслись, и она начала истерически смеяться. Японский принц, сидевший слева от нее и слышавший наш разговор, опустил в смущении голову. Крупные слезы катились по его щекам. В следующий момент весь стол кричал и смеялся. Я очень удивился этой веселости, так как в том, что я сказал, не было и тени юмористики. Немецкий камергер [Оттмар фон Моль] был явно скандализован, так как это был, по всей вероятности, самый веселый придворный банкет в истории Страны восходящего солнца» [183].