Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

Церемония «Высочайшей клятвы в пяти статьях»

Статьи «Клятвы», прошедшие несколько этапов редактуры (последний вариант принадлежал кисти Кидо Такаёси), были сформулированы в чрезвычайно абстрактных выражениях, которые поддаются истолкованиям, но плохо поддаются буквальному переводу. Во-первых, Муцухито обещал принимать решения на основе «общественных собраний» и учета мнений общественности. Это положение было призвано успокоить политическую элиту. Понятно, что многие даймё в это время были обеспокоены возможностью возникновения авторитарного правления, а коллегиальность управления действительно почти всегда являлась для японской элиты одним из основных политических принципов. Во-вторых, прокламировался конфуцианский принцип, что и элита и подданные обязаны объединиться в деле управления страной. В-третьих, чинам военным и гражданским, а также простым людям предоставлялось право проявлять личную инициативу. Это положение было направлено на разрушение сословных границ в обществе. В-четвертых, обещалось, что «будут устранены дурные обычаи прошлого», а управление станет основываться на «Пути Неба и Земли», то есть справедливо и по закону. В-пятых, говорилось, что «знания будут обретаться во всем мире» и это должно послужить укреплению императорского трона. То есть данной статьей император провозглашал отказ от политики изоляционизма и подчеркивал образовательный аспект своей программы действий.

Документ получился коротким, риторические фигуры – абстрактными. Это было традицией – указы императора всегда старались формулировать именно таким образом, чтобы оставить простор для исполнителей. Несмотря на полностью изменившуюся к тому времени политику, текстом клятвы козыряли и во время Второй мировой войны, и после ее окончания. В заключительной части документа Мэйдзи поклялся перед «богами Неба и богами Земли» в том, что он будет неукоснительно придерживаться этих пяти принципов, и просил у своей элиты содействия в своих начинаниях.

Прибывшие в Киото князья и их вассалы скрепляли клятву своими подписями, признавая тем самым свое подчиненное положение по отношению к императору и его новому курсу. Высшей же инстанцией, перед которой были ответственны все те, кто поставил свою подпись, выступали синтоистские божества. Клятву подписали 832 человека. Теперь император получил полное право отдавать им приказы. Своими главными советниками Муцухито назначил двух придворных – Сандзё Санэтоми и Ивакура Томоми.

После принесения клятвы Муцухито направил высшим государственным лицам послание, в котором заявил о том, что теперь, в соответствии с древними обычаями, будет самолично управлять страной, заботясь о народе. Только при этом условии страна сможет преодолеть последствия изоляционизма, отбросить устаревшие обычаи, обновиться, заслужить уважение иностранных государств, стать такой же мощной, как гора Фудзи. Это может быть обеспечено только при одном условии: если все подданные отбросят эгоистические заботы о себе и станут печься об общественном благе. Только так может быть обеспечена безопасность Земли Богов [61].

Муцухито и его советники хотели, в частности, сказать: теперь между императором и народом не будет никаких посредников, будь то сёгун Токугава, князья или же канцлер из рода Фудзивара, как то было в период Хэйан. Простые люди, которые раньше были полностью отстранены от принятия решений, теперь вовлекаются в политический процесс. Многоступенчатая система управления отменяется, император превращается в символ единства страны, единения народа и его правительства, без чего невозможно сохранить суверенитет.

Угроза со стороны Запада и неспособность ей противостоять, комплекс неполноценности по отношению к мощным «цивилизованным» странам и решимость его преодолеть стали главными причинами, по которым Япония решилась на модернизацию. Ее первым объектом стал сам император. Он выступал в двух ипостасях: реформатора и приверженца древних устоев. Под последними в это время понимался прежде всего синто. Его древние божества были призваны освящать новый курс нового правительства.

Европейские страны нового времени искали образцы для подражания в Древней Греции и Риме; средневековая Япония чаще всего обращалась в сторону древнего Китая; новая Япония видела преемственность со своим собственным прошлым. Но с прошлым не «ближним», когда в политической жизни доминировали сёгуны, а с прошлым «дальним», под которым понимался миф и древняя история.

Текст «Клятвы» был оглашен перед политической элитой и богами. Народу же предложили для ознакомления пять указов, которые разместили на досках для объявлений, имевшихся в населенных пунктах, – там, где раньше вывешивали приказы сёгуната. Эти доски служили в качестве «средства массовой информации», обеспечивавшего связь между властями и народом. Первые три указа фактически повторяли предписания сёгуната. Они призывали заботиться о родителях, старших и увечных, предупреждали о недопустимости преступлений, запрещали христианство. Еще один указ запрещал покидать места своей прописки, что тоже в полной мере соответствовало политике сёгуната. По-настоящему новым следует считать только последний указ, который объявлял: политика императорского правительства полностью изменилась, установлены отношения с иностранными государствами. А потому всякое недружелюбное действие по отношению к иностранцам будет рассматриваться как преступное.

Пепелище на месте центрального святилища храма Канъэйдзи

На примерах Китая и Индии, а также в результате поражения в Симоносэки японская политическая элита убедилась: сопротивление западным державам в настоящий момент невозможно. Но это вовсе не означало, что эта элита смирилась. Она лишь затаилась, чтобы приступить к модернизации и построению сильной государственности, без которой призывы к мщению оказывались сотрясением воздуха. А сейчас нужно было унять на время жажду «благородной мести» и справиться с внутренними проблемами.

Императорские войска вошли в Эдо без всякого сопротивления, но около тысячи сторонников Ёсинобу засели на холме Уэно – там, где находился сёгун до занятия города правительственными войсками. Ёсинобу там уже не было, но его вассалы все равно не хотели сдаваться. 15 мая две тысячи воинов правительственной армии под предводительством Омура Масудзиро (1824–1868) разгромили их. Это был первый и последний случай, когда в Эдо слышались разрывы снарядов. По холму Уэно стреляли два орудия, пожары уничтожили дотла гигантский буддийский храм Канъэйдзи, где находилась одна из усыпальниц дома Токугава (другая находилась в храме Дзодзёдзи). Теперь в Эдо не осталось никого, кто мог бы оказать вооруженное сопротивление новому правительству. Императорские войска в надежде на поимку мятежников хватали всех подозрительных. Если на теле пойманного оказывалась татуировка, его отпускали без дальнейших расспросов. Свое тело татуировали только простолюдины, которые в политике не участвовали.