Виктор Фрадкин - Дело Кольцова

Таким образом я признаю себя виновным:

1. В том, что на ряде этапов борьбы партии и советской власти, с врагами проявлял антипартийные колебания.

2. В том, что высказывал эти колебания в антипартийных и антисоветских разговорах с рядом лиц, препятствуя этим борьбе партии и правительства с врагами.

3. В том, что создал и руководил до самого момента ареста антисоветской литературной группой при редакции журнала «Огонек», приводившей антисоветский буржуазный курс в области журнально-редакционной работы.

4. В том, что принадлежал в редакции «Правды» к антисоветской группе работников (Ровинский, Никитин и др.) ответственных за ряд антипартийных и антисоветских извращений в редакционной работе и несу наравне с ними ответственность за эти извращения.

5. В том, что совместно с ЭРЕНБУРГОМ И.Г. допустил ряд срывов в работе по интернациональным связям советских писателей.

(М. КОЛЬЦОВ)

До лета 1937 года я находился в личной, семейной связи с немкой Марией Остен. Познакомился с ней в 1932 году в Берлине, где она работала в коммунистическом издательстве «Малик». До меня с ней были знакомы ряд немецких партийных работников и писателей: Пик, Геккерт, Гельц, Киш, Вайскопф, Герцфельде и русские: М. Горький, Федин, Тынянов, Маяковский, Эйзенштейн, Зархи. Все отзывались о ней очень хорошо. Она происходила из семьи богатого кулака-крестьянина, в 17 лет порвала вместе со старшей сестрой с семьей, затем вступила в компартию, написала ряд очерков из жизни крестьянства и батраков, напечатанных в коммунистической печати и книгу «Грабли голода» на ту же тему. Я подружился и сблизился с М. Остен. Приехав со мной в Москву, она сначала жила отдельно, с 1933 года поселился вместе с ней. Мы взяли на воспитание двоих детей — сначала немецкого мальчика — пионера и, впоследствии, испанского ребенка. В 1934 году М. Остен написала большую книгу о жизни детей в СССР: «Губерт в стране чудес». Кроме того она печаталась в «Немецкой центральной газете», в русских журналах, а впоследствии — в немецком журнале «Дас Ворт».

М. Остен встречалась с немцами: В. Пик, Ф. Геккерт, Ф. Далем, В. Бредель, Э. Киш, В. Герцфельде, Э. Вайнерт, И. Бехер, А. Шарер, Т. Пливье, Отвальд, Э. Буш, Гармс, Э. Пискатор (с последним она была близко связана раньше в Берлине). С русскими: Ю. Анненковой (редактор «Немецкой центральной газеты», К. Радеком, С. Эйзенштейном, П. Ионовым (редактор в Гослитиздате), Горкиной (лит. переводчик), Уразовым, Лисицким, Смольской, Шейниной (работники «Огонька»), Зархи, Гендельштейном (кино-работники).

В Испании М. Остен была со мной с августа 1936 года и работала как корреспондент московской немецкой газеты по начало ноября 1936-го, когда она, по предложению Фейхтвангера поехала с ним в Москву. Здесь она оставалась до марта 1937 года, и опять вернулась в Испанию.

Летом 1937 года я от разных лиц узнал, что у Марии возникла связь с певцом Э. Бушем и имел с ней объяснение. После этого чисто личные отношения у меня с ней прекратились. Я, однако, продолжал помогать и поддерживать ее, считая себя морально обязанным не бросать ее на произвол судьбы, в нужде и заброшенности, которые испытывают политэмигранты. Возвращаясь в Москву, я оставил ей денег, а проездом в Париже попросил в Ассоциации о предоставлении ей работы. С начала 1938 года Остен переехала в Париж, здесь она работала при Ассоциации в качестве помощницы Фейхтвангера и Бределя по журналу «Дас Ворт».

Из Москвы я весь 1938 год, до самого ареста, поддерживал связь с Марией Остен. Она несколько раз писала мне о желании приехать и вновь поселиться в Москве. Я был согласен с ее временным приездом, но был против ее постоянного жительства, так как не видел для нее работы, квартира ее была заселена, а совместная жизнь со мной уже раньше пришла к концу.

После ареста, на следствии мне было объявлено, что М. Остен была связана со шпионами и сама обвиняется в шпионаже. Лично я ей доверял и считал честным человеком, но этим не оправдываю себя и признаю виновным в этой связи.

В 1932 году я сблизился с К. Радеком (которого раньше знал по немногим встречам в 1923–24 годах), со Штейном Б. Е., Уманским К. А. и Гнединым Е. А. Так как я до этого лишь случайно занимался международными вопросами, то они взялись меня просвещать по ним, особенно Радек. Основной темой ряда разговоров со мной еще в период Женевской конференции была сначала тема об ориентации СССР. Он доказывал, что единственный природный союзник СССР это Германия, что Рапаллский договор — величайший документ советской истории, что Германия, даже порабощенная Версалем, всегда будет надежной опорой и что связь с ней надо держать и крепить во что бы то ни стало. Он объяснял далее, что существует группа «энтузиастов советско-германской дружбы», которая борется за нее неустанно, что он является покровителем этой группы и что мне следует к ней примкнуть. Он назвал Штейна, Уманского, Гнедина, Миронова, Виноградова. Эти люди — объяснил он — накопили важные связи с немцами и политически необходимо эти связи питать изнутри страны, в чем я, Кольцов, могу прекрасно помочь.

В дальнейших, более интимных разговорах, он стал подчеркивать, что де я со своими способностями могу очень выдвинуться на этом деле, играть большую роль — так как Уманский и другие — узкие профессионалы-наркоминдельцы, а я и он вносим сюда «свежий политический воздух».

(1) [7] Пропуск в оригинале. его помощником Мироновым. Нередко к нам присоединялись Радек и Гнедин. В разговорах критиковалась и высмеивалась внешняя политика СССР, работа НКИД и «стариков-полпредов» — Сурица, Майского, Хинчука. При некоторых разговорах присутствовал американец-журналист Луи Фишер, близкий друг Уманского.

«Помощь», которая потребовалась от меня, заключалась в регулярной политической информации о внутренней жизни СССР, которая передавалась немецким журналистам. Необходимость этой помощи внешне мотивировалась тем, что де мол немцы не удовлетворяются официальной информацией, и для поддержания с ними хороших отношений нужно давать им подлинную картину, реальные факты и оценки, держать их в курсе политической жизни страны.

Практически это выразилось в том, что я через Миронова сообщал:

1) о различных известных мне, но еще неопубликованных распоряжениях правительства, о назначениях и смещениях партийных и советских работников,

2) комментарии к этим фактам, т. е. известные мне причины того или иного назначения или смещения,

3) характеристики советских деятелей, тех, кто интересовал немцев, оценка влиятельности, веса и их настроений, например: Шверника, Мехлиса, Постышева, Косарева, Яковлева, Бубнова, Косиора и других,