Альфред Кейзерлинг - Воспоминания о русской службе

Хотя юрты тайшей находились всего в сотне-другой шагов от моей, я, соблюдая церемониал, сел на жеребца и поехал к тайше верхом. Когда я спешился, он держал мне стремя, а затем провел в свою юрту, где нас ожидал над очагом жаренный на вертеле барашек. Первым делом мне подали чашку так называемого чая, точнее похлебки из молока, кирпичного чая, талкана, т. е. просушенной ячменной муки, и бараньего сала. Когда мы с переводчиком поместились на возвышенных сиденьях, а четверо тайшей сели на пятки, прежде всего началась бесконечная беседа. Мы расспрашивали друг друга о благополучии родителей и дедов, живы ли они, здоровы ли, в каком возрасте, много ли у них скота, здоров ли скот, хорошо ли молодняк перенес весну и проч., и проч. Я поражался, как прекрасно г-н Моэтус еще в Петербурге изучил церемониал, благоприличное с точки зрения бурят поведение и салонные манеры. Только сидеть на пятках он еще не умел. К изумительно вкусному барашку подавали в маленьких чашечках горячую араку. Она была менее сивушная, чем та, какую я отведал в Каре, но как напиток все же малоприятная. В заключение подали бутылку шампанского и разлили его в те же чашки, из которых пили чайную похлебку.

Вместе с шампанским мне передали внушительный пакет, завернутый в шелковый хадак, с просьбой принять этот дар от всего бурятского племени. Открыв пакет, я увидел новенькие красивые сторублевки, и было их там, наверное, тысяч на десять. Я поблагодарил за доброе намерение и взял хадак, драгоценное же содержимое вернул, пояснив, что дорогих подарков от них принимать не стану, ибо генерал-губернатор прислал меня именно затем, чтобы я был его зорким оком и чутким ухом и мог представить ему подлинную картину их жизни. Тогда они спросили, правда ли, что у них задумали отобрать землю и всех их сделать казаками. Я вынужден был подтвердить, что слух справедлив, но решение генерал-губернатор примет, только тщательно взвесив, можно ли осуществить сие без ущерба для благополучия и процветания бурят. Когда я не взял деньги, бедняги очень изумились и испугались; они явно считали, что означенный слух пущен лишь затем, чтобы высшие правительственные чиновники через меня получили от них изрядные денежные суммы. В тот же вечер агинский тайша один навестил меня в моей юрте и принес, пожалуй, втрое большую пачку сторублевок, извинившись, что первый подарок оказался бедноват; в большом количестве у них не нашлось новых купюр, а старые, грязные они дарить не хотели. Когда я отклонил и этот дар, бедняга пришел в отчаяние и успокоился, только когда Моэтус подробнее рассказал ему о моем задании и сообщил, что генерал-губернатор не одобряет планов губернатора Хорошхина.

Этого тайшу мы, думается, вполне убедили, что есть и такие русские чиновники, которых нельзя купить, но трое остальных тайшей никак не могли в это поверить и решили отрядить депутацию к барону Корфу, который находился тогда в Благовещенске, и обратиться прямо к нему. Дело в том, что тайша Баргузинской думы, самой северной из четырех, объявил, что деньгами можно достичь чего угодно, надо только знать, сколь велика должна быть в данном случае нужная сумма.

Я не сомневался, что попытки подкупа будут повторяться везде и что меня будут старательно изолировать от всего, что я должен изучать, иными словами, от всего, что составляет жизнь и экономические обстоятельства бурят. Поэтому я согласился на просьбу моих хозяев снабдить трех их посланцев рекомендательным письмом к барону Корфу и дождаться в Агине их возвращения из Благовещенска. В своем письме я информировал начальника о происшедшем, а также просил принять депутацию и лично сообщить им о положении вещей.

Позднее барон Корф рассказал мне о визите посланцев. Они, как он выразился, явились перед ним как три волхва, каждый с большим подарочным свертком в руках, обернутым красивыми шелковыми шарфами. Депутация пала ниц к его стопам, умоляя принять дары и перевести читинского губернатора Хорошхина в другую губернию.

Барон Корф встретил депутацию очень приветливо, призвал их сохранять спокойствие и помочь мне выполнить мое задание; они могут твердо рассчитывать, что несправедливости с ними не случится. После этого он аккуратно пересчитал принесенные деньги, около 50 000 рублей, вновь перевязал их и завернул в хадаки, которые передал чиновнику с распоряжением отнести их в Благовещенский банк и положить на его, барона Корфа, счет. Во время этой сцены лица у депутации заметно просветлели, а предводитель, баргузинский тайша, и вовсе сиял торжеством. Депутации было приказано до поры до времени удалиться и ждать в приемной, их примут еще раз.

Засим барон Корф составил расписку в получении 50 000 рублей от четырех бурятских дум, но снабдил ее примечанием, что деньги эти пойдут на нужды православной миссии в Забайкалье. Текст расписки был слово в слово переведен на бурятский.

Когда депутация снова вошла в кабинет, барон Корф вручил ей расписку и сказал, что очень рад, что буряты столь зажиточны и могут делать такие дорогие подарки, однако ни он, ни его чиновники подарков не принимают. И это гостям надобно крепко запомнить. Переданная сумма будет лежать в банке как их собственность до тех пор, пока я не выполню порученного мне задания. Если же они вновь попытаются подкупить его, барона, посланцев, эти 50 000, как и обозначено в расписке, будут от их имени вручены миссии.

С тем трое посланцев, весьма подавленные, и воротились из Благовещенска, меня же с той поры не подвергали никаким соблазнам.

Между тем я вполне освоился в Агинской думе и свел знакомство с настоятелем соседнего ламаистского монастыря. Кроме того, я использовал это время, чтобы вникнуть в натуру бурят, в их семейный уклад и занятия.

В каждую думу входит определенное число родов, старейшина всякого рода властвует как патриарх над своей главной женой, над нередко весьма многочисленными младшими женами и над детьми, даже если сыновья имеют уже собственные семьи. Родня держится очень сплоченно. Женщина, как обычно у кочевников, это работница, мужчина, по сути, дома не делает ничего, позволяя женам опекать свою персону, — он помогает только при сборке и разборке юрт, при переходах с одного пастбища на другое, при защите стад от хищников, при клеймении скота, происходящем каждую весну, и при заготовках сена.

Главная забота бурята — спасти молодняк от сильных весенних бурь и снежных заносов, когда за короткое время часто гибнут тысячи животных. Потому-то учтивый бурят и спрашивает каждого гостя: «Как твой молодняк пережил весну?», и не случайно этот вопрос следует за вопросом о здравии родителей.