Альфред Кейзерлинг - Воспоминания о русской службе

Кроме самого Пузанова и его штейгера, присутствовавшего при открытии месторождения, а также великого князя, которому Пузанов вместе с прочими данными и анализами предоставил и точный план месторождения, никто не знал ни подробностей расположения, ни мощности жилы. Договоры с сельскими общинами тоже об этом умалчивали; конкретных указаний там не содержалось, общины просто предоставляли Пузанову право искать и добывать золото на своих территориях.

Существовала опасность, что, узнав о золотом месторождении — если оно вдобавок окажется столь значительным, как утверждал Пузанов, — японцы проигнорируют и великого князя, и американца и возьмутся за дело сами. Главное теперь — выхлопотать концессию, не выдавая секрета расположения золотых жил, поименовав только территории сельских общин, где американец будет вправе добывать золото. Иными словами, мне предстояла игра втемную, причем я вряд ли мог рассчитывать на действенную поддержку российского посланника в Пекине. Оставался американский посланник. Чтобы заручиться его поддержкой, Рокфеллер направил в Пекин одного из своих юристов, г-на Герберта Маршалла. Сообща мы должны были попытаться получить концессию, а затем по уполномочию великого князя заключить уже подготовленные с Рокфеллером договоры.

В апреле 1906 года я через Владивосток и Тяньцзинь выехал в Пекин и встретился там с г-ном Маршаллом, который оказался очень приятным и опытным в делах человеком. С китайскими властями требовалось бесконечно много времени и терпения, но и нажима сверху — иначе ничего не добьешься. Дело наше продвигалось крайне медленно. Но в итоге мы все же сумели получить от китайского правительства необходимые подписи под документами, а именно под земельными контрактами и актом о передаче прав великого князя Рокфеллеру. Его концессии на эксплуатацию Китай поставил в зависимость от санкции Японии.

Мы пустили в ход все рычаги, но с места не двигались, и тут во время одного из визитов в летний дворец императрицы я опять случайно встретил старого друга, ургинского бурята. Меж тем он успел стать важным сановником, который блюл при китайском дворе духовные интересы владыки Тибета и ламаистских иерархов Монголии, ублажая китайских министров и придворную камарилью императрицы крупными подарками и устраивая для них пышные празднества.

При нашей радостной встрече он прогуливался в окружении китайских вельмож и императорских евнухов. Он спросил меня, где я остановился в Пекине и уже на следующее утро появился в гостинице «Спальный вагон», где мы вместе позавтракали и я поделился своими бедами. Дело заинтересовало его, ведь однажды он рискнул ради него жизнью.

Герберт Маршалл был приятно удивлен, обнаружив в этом простом буряте столько ума и дипломатичности. Только когда он впрягся третьим, помогая тащить из болота увязшую телегу, и познакомил нас с влиятельным императорским евнухом и иными китайскими сановниками, телега эта наконец покатилась. Наш друг трудился негласно и открывал нам двери, в которые мы прежде тщетно стучались.

В октябре можно было покинуть Пекин и ехать в Японию. В Тяньцзине мы сели на японский корабль и через Нагасаки добрались до Кобе, а оттуда поездом — в Иокогаму, где и сделали остановку. Оттуда мы рассчитывали с величайшей осторожностью приступить к делу в Токио. В Токио играть втемную оказалось еще труднее, чем в Пекине. Нас тотчас окружили тайные агенты, которые изо всех сил старались вызнать наши планы и намерения. Каждый шаг был под надзором, и уже при первом зондировании почвы мы заметили, что японцы учуяли поживу и из кожи вон лезут, стремясь выяснить наши секреты.

В первый же день, вернувшись в гостиницу от российского генерального консула Гроссе {92} 92 Гроссе Виктор Федорович (1867?—1931) — российский дипломат и общественный деятель. Окончил Восточный факультет С.-Петербургского университета в 1890 г. В 1900—02 гг. — российский вице-консул в Чифу, Китай; в 1906—08 гг. — генеральный консул в Иокогаме, Япония; в 1911—20 гг. — генеральный консул в Шанхае, Китай. , я приметил, что кто-то открывал мой запертый чемодан и копался там. К счастью, важные планы и документы я захватил с собой и успел определить в сейф консульства.

По словам генерального консула, все старания утаить что-либо от японцев будут напрасны и лучше бы Рокфеллеру попытаться склонить их к соглашению иным способом. Мне он тоже дал совет: чтобы освободиться от обременительной постоянной слежки тайных агентов, стоит на время пребывания в Японии нанять одного из них в качестве гида — скажем, того, на которого я натыкаюсь везде и всюду. Этот весьма общительный маленький японец говорил не только на родном языке, но и по-русски, по-немецки и по-английски, обладал чрезвычайно учтивыми манерами и отлично знал все достопримечательности Японии, потому что был не просто тайным агентом, но еще и профессиональным гидом. Гроссе, однако, не советовал мне прямо обращаться к этому человеку с моим предложением, лучше пусть его порекомендует токийский полицмейстер. С этой целью на испытаниях для молодых полицейских по джиу-джитсу Гроссе свел меня с полицмейстером. В разговоре с ним я посетовал, сколь трудно по-настоящему узнать Японию без хорошего гида, и полицмейстер, как Гроссе и предвидел, тотчас вызвался прислать мне опытного гида, некоего г-на Брауна, на которого я целиком могу положиться. В тот же день ко мне явился означенный кругленький господин в сером костюме, прежде неотлучно сопровождавший меня как тень. Его запросы были настолько скромны, что мы быстро пришли к согласию. И пока я находился в Японии, г-н Браун старался сделать мое пребывание возможно более приятным и недорогим. Конечно, при этом мы не касались вопроса о том, какому обстоятельству я с момента приезда обязан его горячим интересом, а также что за дела привели меня в Японию. Когда настало время уезжать, мы простились большими друзьями. На прощание я подарил ему ценный портсигар с гравированным посвящением и увековечил себя в его гостевой книге.

От попытки перехитрить японцев мы вскоре отказались, вняв совету тогдашнего российского посланника графа Протасова {93} 93 Российский посланник граф Протасов — в действительности речь идет о Георгии Петровиче Бахметьеве (1847–1928), чрезвычайном посланнике и полномочном министре при дворе в Токио, в звании камергера, действительном статском советнике. С 1911 до 1917 г. был российским послом в Вашингтоне. В Российской империи в 1856 г. Николаю Алексеевичу Бахметьеву, как ближайшему родственнику, были переданы титул и фамилия бездетного графа Н.А. Протасова; возникла графская фамилия Протасов-Бахметьев, которую А.Г. Кейзерлинг ошибочно распространил и на Г.П. Бахметьева, тем более что генерал лейтенант граф Н.А. Протасов-Бахметьев состоял членом Совета Смольного института в бытность Кейзерлинга секретарем канцелярии института. и американского посланника. Граф Протасов был первым начальником российской миссии, приехавшим в Японию после Русско-Японской войны. Относились к нему в Японии чрезвычайно предупредительно. Я вообще был удивлен деликатностью японцев, которые после победоносной войны тактично избегали всего, что могло бы уязвить чувства русских, посещавших Японию. Например, в Нагасаки я увидел в ремонтных доках множество военных кораблей. На мой вопрос, что это за корабли, мне любезно перечислили исключительно японские названия. Лишь через одного американца я узнал, что это были корабли, захваченные у России. Точно так же все военные трофеи были убраны из общественных мест и отправлены в музеи, прежде чем Протасов прибыл посланником в Японию. У него уже имелись там личные контакты. Его супруга, американка, с юности дружила с мадам Того, женой знаменитого японского адмирала {94} 94 Того Хэйхатиро (1848–1934) — японский адмирал, в Русско-японскую войну 1904–1905 гг. командовал Соединенным флотом под Порт-Артуром и в Цусимском сражении. . В его доме меня приняли особенно радушно. И вообще, пребывание в Токио было приятным, но дела стояли на месте.