Вальтер Запашный - Риск, борьба, любовь

— А я его ученик, — сказал я твердо.

Видимо, мой ответ Плахотникову понравился, и мы стали готовиться к поединку.

Приехали братья и тоже принялись отговаривать, бранить за торопливость. Они были, конечно, правы. Однако меня словно заклинило. Я жаждал хотя бы маленькой, но победы. Надо сделать первую попытку, а там что Бог даст. Иначе за мной навсегда закрепится репутация неудачника, и правы окажутся все те, кто завалил руководство письмами, что из меня не выйдет ничего путного и пора бы мне вернуться в акробатический номер. И хотя я на сто процентов был уверен, что тигрица обязательно нападет, шестое чувство подсказывало: все обойдется. Я отгонял тревожные мысли, говорил себе: «Лиха беда — начало», — и в то же время потерял сон и аппетит, меня лихорадило, бросало в пот, пересыхало во рту…

То, что Багира побывала в руках зарубежных укротителей, вызывало у меня азарт. Я рассуждал так: тигрица оказалась «крепким орешком», но это еще не значит, что выдрессировать ее невозможно. А вдруг я добьюсь своего и превзойду опытного зарубежного конкурента! Совершенно в духе того времени я заносчиво думал: «Пусть они все узнают, что такое советский характер!»

К решительному дню для моего спасения было готово буквально все. В вольере подвесили мешки с песком, расставили ящики без дна со специально прорезанными ухватками для рук, приготовили факелы и длиннющие вилы, разложили брандспойты и, наконец, зарядили холостыми ружье и ракетницу. Электрик контролировал рубильник, чтобы в случае необходимости мгновенно отключить свет, за прожекторами дежурили два осветителя. Словом, арсенал был в полной готовности.

Глядя на наши приготовления, кто-то из артистов съязвил:

— Конечно, с таким обеспечением безопасности и я войду в клетку!

Интересно, что он сказал бы, узнай, что и это еще не все? За несколько минут до начала эксперимента Плахотников вызвал «скорую помощь» и объяснил врачам, что сейчас произойдет. Мне же он неустанно повторял:

— Запомни: войдешь в клетку и через две — от силы пять секунд выскакивай обратно!

Переодевшись для репетиции, я предстал перед Плахотниковым, как мне казалось, во всем блеске. Подтянутый, в кожаном костюме, с пистолетом у бедра, я чувствовал себя чем-то вроде комиссара революции. Однако Евгений Николаевич при виде меня хмыкнул и велел переодеться.

— Почему? — возмутился я.

— Если Багира достанет тебя лапой (а имея дело с хищником, надо опасаться не столько зубов, сколько когтей), она зацепит кожу, подтянет тебя к себе, и тогда разговор у вас с тигрицей пойдет уже на «ты». Так что надень-ка телогрейку, ватные штаны, а поверх легкий брезентовый костюм. Если и попадешься зверю в лапы, ну оторвет он тебе пару килограммов мякоти, тем дело и кончится. Ты уйдешь, а зверь даже не узнает, что ранил тебя, во всяком случае, не почует твоей крови. Запомни: хищник ни при каких обстоятельствах не должен чувствовать свое физическое превосходство. И горе тому, кто, однажды войдя в клетку, не окажется на высоте положения и не докажет, что именно он, человек, — властелин зверя. Впрочем, сам выбирай: идти к ней таким вот пижоном или надеть ватник.

Разумеется, я немедленно переоделся.

Наконец все было готово, все предусмотрено. Люди расставлены по своим местам и хорошо проинструктированы. Настал момент выпускать тигрицу. Открыли шибер. Тигрица медленно вышла и стала ходить по вольеру, обнюхивая тумбы, ящики и реквизит. Я мягко поощрял ее.

— Ай браво, — говорил я, — ты моя красивая и милая девочка. Ты сейчас, конечно, меня съешь, да только подавишься я ведь костлявый.

Я услышал, как присутствующие тихо рассмеялись.

Плахотников одобрительно сказал:

— Он еще шутит!

Тигрица легла, вытянувшись вдоль передней стены. Плахотников сделал знак, что можно входить. Я вытер рукавом пот со лба и взвел ракетницу.

Видя, что кто-то подошел к вольеру, тигрица приподняла голову и насторожилась. Глазами я показал, что можно приоткрыть дверь. Тигрица явно улыбнулась и подобрала под себя лапы. На ее морде просто было нарисовано: «Молодец! А что дальше?» Я сделал шаг в вольер и замер.

Плахотников очень ровным голосом произнес:

— Спокойно. Следи за ней. Постарайся предотвратить прыжок.

Напоминать мне об осторожности вряд ли было нужно. От напряжения у меня взмокли ладони, по спине прошел холодок. Но я взял себя в руки и, прошептав «Господи, помоги!», направил в сторону поднимающейся тигрицы четырехметровый шест. Я держал его на предплечье левой руки, крепко прижимая конец к туловищу. В левой же руке была ракетница, а правой я зажимал короткую палку, предполагая в случае опасности действовать ею как рапирой. Я знал, что точными ударами по чувствительным местам можно нарушить у хищника координацию и даже отправить его в нокдаун.

Застыв на месте и — не узнавая собственного голоса, я позвал тигрицу:

— Багира, Багира!

Тигрица мотнула ушком и, явно делая вид, что не замечает моего присутствия, лениво потянулась и пошла вдоль передней стены. Дошла до угла, повернула в мою сторону и пошла вдоль левой стены. Для убедительности она даже отвернулась, но я видел, как, боясь спугнуть жертву, хищница краем глаза пристально следит за мной.

Я знал, что зверь перед нападением всегда успевает выдать себя: напряжением мышц, взглядом, а самое главное — напружиненным хвостом. Теперь, находясь в вольере, я внимательно следил за движениями тигрицы, ее мускулами, глазами и особенно за хвостом — этим барометром настроения. Но хвост был как хвост. Висел себе, почти касаясь пола. Багира лишь чуть-чуть повиливала кончиком, что обычно бывает, когда обладатель хвоста находится в самом благодушном настроении.

Плахотников поднял брандспойт и тихо произнес:

— Внимание! Она отрезает тебе путь к двери. Выходи из вольера, выходи немедленно! Что ты делаешь?!

Но я не послушался. Азарт борьбы настолько захватил меня, что я остался на месте, внимательно наблюдая за тигрицей.

Я направил шест ей в голову, рассчитывая почему-то, что она не бросится сразу. Пришлось даже стукнуть по шесту палкой, чтобы тигрица обратила на него внимание. И она остановилась, медленно повернула голову ко мне и замерла в охотничьей стойке. Мы стояли друг напротив друга, и, казалось, воздух вокруг нас звенит от напряжения.

Стойка тигрицы продолжалась недолго. Глаза ее блеснули тем желто-зеленым огнем, который приводит в оцепенение любого, кому «посчастливилось» поймать на себе взгляд нападающего тигра. Мгновенно спружинили задние лапы, и тигрица прыгнула.

Направленный на нее шест она отбила в сторону, но он все же чуть-чуть изменил траекторию ее полета — прыжок получился несколько завышенным. Отступать в сторону было бесполезно, ибо размах ее лап превышал два метра. Инстинкт самозащиты и опыт циркового артиста сработали одновременно. Углядев просвет между матушкой-землей и летящей смертью, я сделал кувырок навстречу зверю и, находясь в перекате, с криком «Огонь!» нанес сокрушительный удар по многострадальной переносице. В то же мгновение электрик отключил свет и одновременно грохнул выстрел. Свет немедленно зажегся, и вновь прозвучал выстрел из ракетницы.