Виктор Кондырев - Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев – Париж. 1972–87 гг.

Даму сопровождал приятель Вики, литератор Симон Маркиш, на которого общество обратило самое малое внимание.

Высокая, пышноватая, привлекательная платиновая блондинка шла к их столику поступью павы, взволнованно теребя большущее антикварное кольцо на левой руке. Улыбающуюся умильно, тающую от счастья предстоящего общения со своим кумиром, её ещё раз представили писателю-звезде. Некрасов иронично посмотрел на эту тонко благоухающую женщину, ярко одетую, с высокой прической. Негромко вздохнул и учинил губами гримаску, как бы жалея себя. Мол, владыка всемилостивый, это что ещё за фифочка! И с нею я должен сейчас вести светскую беседу?!

Женщину звали Наташа Тенце.

Скажи ему тогда, разве поверил бы Некрасов, что эта модно наряженная и чуть восторженная дамочка будет впоследствии – анонимно, к сожалению, – возвеличена во всех его книгах и расхвалена им до небес во всех уголках мира. Её щедрость и верность в дружбе будет без меры, но заслуженно восславлена!

А любовь Наташи к русской культуре, литературе, писателям изумит всех нас, и в первую очередь её кумира Вику Некрасова. Что эта первая встреча будет им благословляться до конца жизни!

Некрасов не поверил бы…

Чуть позже Некрасов познакомился и с её мужем, Нино Тенце.

Молодой офицер итальянского флота Альберт Тенце провоевал всю войну в партизанских отрядах в Югославии. Сын словенского крестьянина из-под Триеста учился усердно и – редкость из редкостей! – был принят в итальянское морское училище. Внешностью он был высокий красавец, что тоже сыграло свою роль – флотские офицеры должны были впечатлять одним видом, так уж принято в Италии, смеясь, уверяла нас Наташа.

– Было бы гораздо удивительнее, – подтрунивал В.П., – если бы в итальянском флоте отдавалось предпочтение невзрачным замухрышкам.

Русских Нино тоже любил, хотя иногда позволял себе удивляться их непомерному и напористому пристрастию к алкоголю.

Наташей был предложен Некрасову кров и стол.

Кров оказался бесподобно уютным, а русско-итальянский стол изобильным. Хозяйка дарила внимание и общение, вечерами пылал камин, чирикали синицы на берёзках под окном, и живущий в саду ежик приходил под дверь пить молоко из блюдечка.

Из письма ко мне из Женевы:

«Я – купаюсь в блаженстве и комфорте. Тепло, уютно, тихо… Всё здесь удобно, продумано до мелочей. В ванной под головой специальная думочка, везде лампочки, выключатели, пепельницы, коврики. Есть и книжки для меня – например, четыре громадных альбома “Русско-японская война”. Генералы и поручики в усах, в папахах – прелесть! Женева – очарование! Гуляю по ленинским местам. Одним словом – всё о’кей! Целую В.»…

Вика обожал быть в компании подвижных, энергичных женщин.

Были ли это его сверстницы или дамы помоложе, но их способность неутомимо передвигаться считалась первостатейным качеством.

Наташа Тенце своей лёгкостью на подъём приводила в изумление. Как и Татьяна Литвинова, неутомимый ходок по Парижу. Как и Наташа Столярова, очаровавшая В.П. потрясающими рассказами о своей лагерной жизни. Как и Светлана Гельман, несмотря на корпулентность, восхищавшая Некрасова своей энергичностью и весёлым характером.

Хотя у него были и близкие приятельницы, так сказать, камерного, застольного, что ли, толка – та же Екатерина Федоровна Эткинд или Наталья Михайловна Ниссен. С ними было приятно беседовать, сидя за чаем или кофе.

Мама, к сожалению, выпадала из этой колоды – у неё болели колени, она была рассеянна и склонна к падениям, как говорил Виктор Платонович. Поэтому вдвоем они прогуливались редко, да и то на расстояния недальние.

К тому же Наташа Тенце любила смеяться. Что тоже чрезвычайно нравилось В.П. Мы представлялись ей недосягаемыми остроумцами. И то сказать – откуда ей было знать все ветхие шутки и анекдоты, заезженные хохмы или пионерские прибаутки, до боли банальные для нас самих, но вызывавшие у нашей смешливой и благодарной слушательницы искры веселья и всплески смеха.

Некрасов, будучи изумительным рассказчиком, околдовывал Наташу историями из жизни лауреатов Сталинской премии или действительно занимательнейшими повестями о своих путешествиях.

Кроме многочисленных похвальных качеств и нескольких штришков характера, достойных деликатнейшего порицания, Наташа обладала ещё и двумя редкими божьими дарами.

Во-первых, она виртуозно и бесстрашно водила громадный «опель-адмирал». По серпантину у Монблана, по узеньким шоссейкам Хорватии, по каменистым дорогам Черногории, по немецким автобанам или итальянским автострадам Наташа твердой рукой вела на запредельной скорости машину, напевая песенки, болтая с пассажирами и мило пререкаясь с Нино. Проявляя стальной характер в нуднейших женевских пробках и весёлых римских заторах, где тебе начинают сигналить, если ты останавливаешься на красный свет…

При такой удалой езде Вика прямо-таки вкушал наслаждение жизнью, а Нино в сторону, как реплики в театре, бормотал укоры жене за бесшабашность.

«Наша Наташа на высочайшей высоте!» – кратко описал В.П. своё впечатление от Италии.

Во-вторых, Наташа умела, как никто другой, покупать абсолютно не нужные, но очень милые пустяковины и безделушки. И дарить их Некрасову. Особенно ценились в качестве презентов роскошные настенные календари размером со стенгазету.

Наташа страстно любила кошек, да и всех зверей, птиц и почему-то насекомых. Исключая, как ни странно, тараканов.

Вика был любимец всей семьи, а любимчиком лично Нино был поэт Вадим Делоне.

Тенце пригласили его в Женеву, ласково ухаживали и подкармливали. А выпивал Вадим без посторонней помощи. Сидел на газоне под берёзами, читал, дремал, отдыхал. Он был тихим, вежливым и мечтательным. И совершенно очаровал хозяев…

Как-то летом 1976 года мы с Милой вернулись с французских курсов домой, на улицу Лабрюйер.

– Познакомьтесь! Вадим Делоне, поэт и настоящий диссидент, не в пример мне! – Вика обнял его за плечи, подвёл к столу.

Поэт был красив, высок и вначале малоразговорчив.

На вид он казался славным юным пареньком, хотя ему уже было за тридцать. Отсидел срок в лагере за участие в дерзкой демонстрации на Красной площади против оккупации Чехословакии в 1968 году.

Поговорили о жизни, он похвастался новыми парусиновыми туфлями, потом продекламировал стихи о поручике Голицыне – мы попросили. Прочёл ещё пару своих стихов, грустно улыбаясь, показывая тёмные зубы. Очень он нам понравился. Виктор Платонович этому обрадовался: вот видите, я вам говорил, что хороший парень!..

В августе я познакомился с Вадимом поближе. Тогда же выяснилось, что Вадим выпивает, и крепко.

Мила была приглашена на недельку к морю. Некрасов тоже уехал на несколько дней, оставив мне кучу денег на хозяйство.