Владимир Листенгартен - Рассказы

Остаться наедине Олегу с Лейлой было негде. Они пошли гулять, вышли в степь за пределы селения. Дождик к этому времени прекратился. Вскоре они нашли укромное место. Ну а дальше, перефразируя классику, «знает только степь широкая, как поладили они»!

Приближался вечер. Оставаться в комнате девушек было невозможно. Олег бы их стеснял. Пришлось идти на поклон к ребятам из группы Лейлы. Они встретили Олега холодно:

— Вон в углу есть на полу свободное место, если это тебя устраивает, там и ложись!

Выбора не было. Олег подложил под голову сложенную в несколько раз телогрейку, которая к этому времени почти просохла, и лег на пол.

Ребята не спали. Они рассказывали друг другу анекдоты. По мнению Олега, который сам любил анекдоты и знал их несметное множество, анекдоты были старыми, избитыми. И он тоже начал рассказывать анекдоты. Все они были для ребят новыми, и те хохотали от души. Вскоре один из ребят, который лежал на двух набитых соломой матрасах, сказал:

— Тебе лежать на голом полу неудобно, я могу тебе отдать один из моих матрасов.

Другой парень, у которого было несколько подушек, присоединился к первому:

— Твоя телогрейка еще все-таки мокрая, возьми одну из моих подушек.

Третий парень предложил Олегу одеяло. За день Олег сильно устал, и, оказавшись на сравнительно мягком матрасе, с головой на подушке, он укрылся одеялом, замолчал и сразу же уснул.

Вот так однажды любовь к анекдотам и хорошая память на них сослужили Олегу службу — дали возможность хорошо устроиться на ночь среди незнакомых парней, которые обычно не жалуют тех, кто встречается с девушками из их группы.

В середине 1950-х годов геологическая партия, в которую я был направлен на практику, базировалась в Худатском районе Азербайджана. Снабжение партии шло из города Баку и осуществлялось обычно на грузовых машинах того времени — ГАЗ-51 или ГАЗ-63. На них же часто ездили сотрудники партии, когда была необходимость добраться до Баку или, наоборот, приехать из Баку на базу партии.

Вот и я, вместе с еще четырьмя сотрудниками партии выехал из Баку в Худат. Среди нас была одна женщина, и ей, естественно, уступили место в кабине машины. Остальные четыре человека ехали в кузове, сидя на доске позади кабины.

Хотя дорога, по которой мы ехали, считалась важной автомагистралью, соединявшей Баку с Москвой, она далеко не везде была хорошо заасфальтирована, а местами вообще были объезды по неровной грунтовой дороге. В какой-то момент, увидев перед собой неглубокую яму, водитель резко затормозил. Это привело к тому, что всех четверых, сидевших в кузове пассажиров, бросило вперед, они вынужденно поднялись с доски, на которой сидели, и уперлись руками в крышу кабины.

Как оказалось, среди груза машины была большая стеклянная бутыль с концентрированной соляной кислотой. Эта кислота в геологической партии использовалась в качестве консерванта, который добавлялся в пробы воды, отбиравшейся из родников, скважин и других источников. Пробы затем отправлялись в химическую лабораторию в город Баку. По безграмотности или недобросовестности работник лаборатории, который готовил бутыль к перевозке, заткнул ее куском тряпки. Естественно, что соляная кислота быстро разъела тампон, закрывавший горлышко бутыли, и, когда машина резко затормозила, из нее вырвалась струя кислоты, которая попала на доску, с которой в этот момент поднялись сидевшие на ней люди. В следующее мгновение водитель машины прибавил газу, и машину резко дернуло вперед. Все четверо пассажиров грохнулись обратно на скамью.

Концентрированная соляная кислота действует мгновенно. Задняя часть брюк и трусов у всех четверых сразу же почернела, обуглилась, а затем просто исчезла. Мало того, зады у всех были обожжены, сразу же покраснели, на коже появились пузыри.

Машину остановили, и все четверо кинулись к ближайшему роднику, благо их вокруг было множество. Надо сказать, что на многих родниках для измерения дебита устанавливали водосливы, которые представляли собой небольшие плотины с вертикально вмонтированными металлическими пластинами, через которые переливалась вода (получалось, что-то вроде всем известной «Стеклянной струи», расположенной в парке города Кисловодска). Выше плотин образовывались небольшие озерки. Именно к такому озерку и кинулись пострадавшие. Женщину, ехавшую в кабине, попросили на нас не смотреть. Все залезли по пояс в проточную воду, что несколько облегчило наши страдания.

Что делать дальше, никто не знал. Бутыль с кислотой заткнули новым матерчатым тампоном, хотя все понимали, что кислота снова его разъест. Запасной одежды с собой ни у кого не было. До базы оставалось ехать еще около часа. Сидеть на скамейке было невозможно, она пропиталась кислотой. Приходилось дальше ехать стоя. Несмотря на довольно длительное сидение в ледяной родниковой воде, филейные части у всех горели огнем.

Проблема осложнялась еще и тем, что в вечернее время, когда мы должны были приехать, на базе партии слонялось довольно много народу, остаться незамеченными было просто невозможно. Решили снять рубашки и обвязать ими талии так, чтобы они закрывали дыры в трусах и брюках. Все остались в одних майках.

— Что это вы, как спортсмены, в одних майках, или вам очень жарко вечером, да еще в пасмурный день? — спрашивали люди на базе.

Мы не отвечали, каждый быстро прошел к дому, в котором жил, чтобы смазать кожу каким-нибудь кремом и поменять одежду. Но, конечно, удержать происшествие в тайне не удалось. И водитель машины, и женщина, сидевшая в кабине, которая, видимо, все-таки не отворачивалась, как мы ее просили, взахлеб со смехом рассказывали всем, как мы с голыми задами галопом бежали к роднику. Весь коллектив партии долго обсасывал эту историю, люди смеялись, а некоторые женщины, к нашему удивлению, сочувствовали.

Трое из пострадавших были простыми техниками, геологами, или практикантами, как я. А вот четвертый был главным инженером партии. Ему пришлось хуже всех. Это был пожилой азербайджанец, не очень компетентный в геологических вопросах, но очень заботившийся о своем авторитете и престиже. Поддерживать этот авторитет после происшествия ему стало гораздо труднее. Встречаясь с ним, все пытались взглянуть на него пониже спины и часто вежливо спрашивали, не прорвались ли пузыри на коже?

В Америке пользоваться шпаргалками, то есть «списывать» или, иначе говоря, «сдувать» на экзаменах, считается позорным. В СССР умение «сдувать» было предметом гордости. В некоторых случаях без этого обойтись действительно было просто невозможно.

Баку в середине XX века был городом интернациональным. Не только русские, армяне и евреи, но и большинство азербайджанцев говорили на русском языке. Хотя Валентин родился и вырос в Баку, азербайджанского языка он не знал. А в школе проходили его как один из важных предметов.