Владимир Листенгартен - Рассказы

Она отвечает:

— Всех не надо, найдите только того, который был третьим!

— Вот и Симе нужен был только тот, кто целовал ее третьим, видно ей понравилось, как он это делает, и она решила продолжить удовольствие!

Она была старой дамой и звали ее Дорой. До революции, в молодости, как говорят, она была красавицей, вышла замуж за богатого человека. Детей у них не было. Позже она завела себе любовника, которого поселила в комнате рядом со своей спальней. Муж, Ефим, все видел, все знал, но терпел. Как говорится в анекдоте, он считал, что лучше иметь 10 % в «хорошем» деле, чем все 100 % в «плохом».

После революции дом, в котором они жили, национализировали, их уплотнили, теперь в большой квартире, где когда-то жили они одни, поселилось три семьи. Ефима в начале 1920-х годов арестовали, но он твердо стоял на том, что у него, кроме украшений, принадлежащих его жене, ничего ценного нет. В доме у них произвели обыск, но ничего не нашли. Ефим оказался опытным конспиратором: он заложил золотые «десятки» в круглые металлические спинки кровати, которые затем сам запаял. После безуспешного обыска Ефима в конце концов выпустили.

Он стал работать бухгалтером в какой-то организации, а Дора, его жена, никогда не работала, была домохозяйкой. Заработки их по сравнению с дореволюционными временами резко сократились, но жить им помогало то, что они постепенно реализовывали припрятанные золотые монеты.

Со временем они оба состарились, он ушел на пенсию. Она стала плохо слышать, и они оба стали говорить очень громко. По несколько раз в день из их квартиры слышался его постоянный вопрос:

— А что мы сегодня будем ку-у-уушать?

Дора очень любила говорить по телефону. Но телефонного аппарата у них не было. Рядом, в соседней квартире жил профессор консерватории, пианист. К нему домой постоянно приходили ученики, с которыми он занимался.

Дора заходила к нему в квартиру и громко спрашивала разрешения позвонить по телефону. Профессор был человеком вежливым и отказывать ему было неудобно. Он останавливал ученика, игравшего на рояле, и ждал, когда Дора закончит разговор. В таких случаях она восклицала:

— Играйте, играйте, вы мне не мешаете!

О том, что она может мешать своим разговором, ей даже в голову не приходило.

Время тянулось медленно, и, чтобы чем-то заняться, Дора пристрастилась раскладывать пасьянс. Он у нее постоянно не сходился, из-за чего она очень нервничала и возмущалась. Ефим в таких случаях говорил ей:

— В картах надо быть шулером, а иначе играть нет смысла — ты мухлюй!

— Если, как ты говоришь, мухлевать, то какой смысл раскладывать пасьянс? — возмущалась Дора.

— Зато он у тебя всегда будет сходиться! — отвечал Ефим.

Начав извлекать золотые «десятки» из спинки кровати, Ефим уже не мог каждый раз ее снова запаивать. Он стал затыкать дырку тряпкой. Но десятки уже не были набиты туго, вплотную, и постоянно при малейшем движении кровати звенели. А нового обыска Ефим боялся постоянно. И он решил их перепрятать. Он рассовал их малыми порциями в самые разные места, в основном, в туалете и в ванной. Расчет был у него такой: если вдруг снова придут с обыском, что-то найдут и отымут, то это будет только часть припрятанных денег, а остальное сохранится. Но Ефим был уже человеком немолодым, и память его подвела: он не мог вспомнить, куда спрятал монеты. Он снова и снова перерывал всю квартиру, иногда что-то находил, но чем дальше шло время, тем меньше ему удавалось отыскать. Наконец наступил момент, когда он больше не мог найти ни одной «десятки». Пенсии катастрофически не хватало, и они начали бедствовать.

Первым умер Ефим, через короткое время после него — Дора. В квартиру вселилась семья, состоявшая из четырех человек: отца Ивана Федоровича, его жены и двоих взрослых детей. Почти сразу же, выкидывая вещи прежних жильцов, они нашли одну из заначек Ефима с несколькими золотыми «десятками». Им стало ясно, что, возможно, таких заначек было много. И они начали «генеральный ремонт» своей квартиры. Полностью разрушили туалет и ванную комнату (благо они могли пользоваться общими коммунальными удобствами вместе со своими соседями). Сколько золотых монет они нашли, сказать трудно, но зажили они после «ремонта» совсем неплохо.

Если вы в Советском Союзе ехали куда-либо в командировку или на отдых, в первую очередь перед вами вставала проблема: где ночевать? Командировочным было намного легче: обычно организация, в которую вы приезжали, обеспечивала вас броней в гостиницу. Даже если гостиница оказывалась более или менее приличной, обычно не могло быть и речи о том, чтобы получить отдельный номер. В лучшем случае у вас оказывался один сосед, а в худшем их могло быть и четверо, и даже больше.

Ну а когда вы ехали в отпуск «дикарем», то рассчитывать на устройство в гостинице вообще не приходилось. Если вы приезжали в Крым или на Черноморское побережье, то могли снять комнату или койку в «частном секторе». Но в сезон, в течение трех летних месяцев, даже такой вариант был часто трудно выполнимым. Свободных мест не было.

Однажды, когда я приехал в Сочи в июле-месяце, мне с большим трудом удалось снять койку в саду, во дворе дома. На вторую ночь пошел дождь, и я полностью промок. Это не прошло для меня даром: я заболел, простудился.

Все мои попытки найти комнату или хотя бы койку в помещении, оказались тщетны. Я понял, что оставаться в Сочи невозможно. Ехать в Крым было бессмысленно: там, как я понимал, ситуация была такой же. Поэтому, выстояв в длинной очереди, я достал «палубный» билет на теплоход до Одессы. После остановки в Ялте, прямо на корабле, доплатив, мне удалось, обрести место в каюте. В дороге мне стало немного лучше, и я надеялся, что когда теплоход придет в Одессу, я буду здоров.

И вот я в Одессе. Обычно в курортных городах местные жители встречают поезда и корабли, предлагают снять жилье. Но на пристани в Одессе никого не было. Знакомых у меня в Одессе также не было, время было позднее, и я понял, что единственной надеждой для меня является найти место хоть в самой захудалой гостинице, хотя бы на одну ночь.

Я выяснил, где находится ближайшая гостиница, и отправился туда. Но, увы! Свободных мест не было. Подойти к администратору и дать ему «на лапу» было невозможно: стояла очередь таких же бедолаг, как я, которые ревностно следили за всеми, кто пытался поговорить с администратором. Через некоторое время объявили, что вскоре будут давать места на одну ночь на какой-то галерее. Когда я стал выяснять, что это значит, мне объяснили, что это открытая веранда с брезентовым пологом, отделяющим ее от двора. Кровати на этой веранде стоят в ряд и их больше двадцати.