Дмитрий Володихин - Пожарский

В Пожарском здесь увидели… «своего».

Собирая силы, Пожарский с нижегородцами рассылали по городам и землям грамоты. Смысл этих грамот лишь во вторую очередь — политический, агитационный. Прежде всего они являются памятниками христианского миросозерцания, поднявшегося на небывалую высоту.

Составители грамот ясно понимают: «По общему греху всех нас, православных християн, учинилася междоусобная брань в Российском государстве». Вторжение «польских и литовских людей» — такое же несчастье, пришедшее попущением Господним «за грех всего православного християнства». Восставая от греха, видя «неправду» чужеземцев, «…все городы Московского государьства, сослався меж собя, утвердились на том крестном целованьем, что бытии нам всем православным християном в любви и в соединении, и прежнего медоусобства не счинати, и Московское государство от… польских и от литовских людей очищати неослабно до смерти своей, и грабежей… православному християнству отнюдь не чинити и своим произволом на Московское государьство государя без совету всей земли не обирати»… Однако это единство разрушилось под Москвой. Кто-то из ополченцев ударился в грабежи, кто-то поддался привычному соблазну самозванщины. Необходимо новое единство. Но глубинная основа его не должна измениться. Следует «…за непорочную християнскую веру, против врагов наших, польских и литовских людей до смерти своей стояти и ныне бы идти на литовских людей всем… чтоб литовские люди Московскому государству конечныя погибели не навели… а нашим будет нерадением учинится конечное разоренье Московскому государьству и угаснет корень християнския веры и испразднится крест Христов и благолепие церквей Божиих… ответ дадим в страшный день суда Христова». [133] Акты Археографической экспедиции. Т. II. СПб., 1836. № 201.

Христианское покаяние означает прежде всего «исправление ума». А значит, отказ не только от прежнего образа мыслей, но и от прежнего образа действий. Победа над неприятелем четко связывалась у руководителей ополчения с возвращением нравственной чистоты, с соединением русского народа в любви и вере.

По сути, большое общественное движение, рождавшееся в Нижнем и ставившее серьезные военно-политические цели, начало действовать в первую очередь… ради Христа.

Минин, Пожарский и его воинство покинули Нижегородчину в феврале 1612-го. Но и на Москву не двинулись прямым путем.

В поисках пополнений земцы прошли по городам Поволжья от Нижнего через Балахну, Юрьевец, Кинешму, Плес и Кострому до Ярославля. Заняли Суздаль отрядом стрельцов князя Р. П. Пожарского.

Ополчение встречали с радостью, оказывали ему добровольную помощь. Так произошло в Балахне, Юрьевце, Ярославле. Подошли полки из Коломны, Рязани и Казани.

Движению земской армии воспротивился лишь костромской воевода Иван Шереметев. Он не собирался пускать земцев. Тогда, как сообщает летопись, среди горожан вспыхнуло возмущение против него: «К князю Дмитрию… пришли с Костромы на Плёс многие люди и возвестили ему про умышление Ивана Шереметева. Он же, с Кузьмой подумав и положив упование на Бога, пошел прямо на Кострому и встал на посаде близко от города. На Костроме же в ту пору была рознь: иные думали [заодно] с Иваном, а иные со всей ратью. И пришли на Ивана с шумом, и от воеводства ему отказали, чуть его не убили; тот же князь Дмитрий много ему помогал. И просили у князя Дмитрия воеводу. Он же, подумав с Кузьмою, дал им воеводу князя Романа Гагарина да дьяка Андрея Подлесова» [134] Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб., 1910. С. 118–119. .

Костромской эпизод важен не столько для истории Нижегородского ополчения, сколько для биографии князя Пожарского.

Он шел к Москве не как завоеватель, а как освободитель. Он знал: если Бог дарует ему победу, старый государсвенный порядок восстановится; тогда к этому порядку прилепятся и те, кто сейчас идет под земскими знаменами, и те, кто противостоит ополченцам. Все — русские, все — православные, все станут подданными одного царя. Поэтому князь проявлял великодушие: ради Христа, ради народного единства, ради будущего России. Ведь на развалинах царства понадобится каждый человек…

Заруцкий попытался было до подхода нижегородцев поставить под контроль Ярославль. Туда отправились казаки во главе с атаманом Андреем Просовецким. Но родич Дмитрия Михайловича, князь Дмитрий Петрович Пожарский-Аопата, ворвался в город до подхода основных сил Просовецкого. Он схватил казаков из передовых шаек и отправил их в тюрьму. Просовецкий не решился атаковать город.

1 апреля 1612 года Ярославль встречал армию Пожарского.

В Ярославле ополчение простояло четыре месяца, накапливая денежные средства и подтягивая войска. Если из Нижнего вышел небольшой отряд, то в Ярославле сформировалась настоящая армия. Пожарский довел ополченцев до Ярославля, создав из пестрой толпы дисциплинированную боевую силу. Там же возникло и «временное правительство» — Совет всея земли, а вместе с ним приказы (средневековые министерства), монетный двор… Фактически Ярославль стал на время российской столицей.

Пожарский не торопился выходить из Ярославля. Вожди подмосковного ополчения взывали к духовным властям Троице-Сергиева монастыря: подгоните поволжскую рать! По словам келаря Троицкого, Авраамия Палицына, архимандрит Дионисий и он «…отпустили в Ярославль ко князю Дмитрею Михайловичи) Пожарскому и ко всему воиньству соборных старцов Макарья Куровскаго да Илариона Бровцына со многомолебным писанием, поведающе им вся содеваемая под Москвою. Князь Дмитрей же писание от обители в презрение положи, пребысть в Ярославле много время. Архимарит же Дионисей и келарь старец Аврамей паки посылают к нему соборново старца Серапиона Воейкова да старца Офонасья Ощерина, много моляще его вскоре приити к Москве и помощь учинити, ово пишуще к нему с молением, ино же и з запрещением, понеже наченьшем дело добро и о том нерадяще… Князь Дмитрей же Михайловичь, старцов ко обители отпустив, сам же медлено и косно о шествии промышляше, некоих ради междоусобных смутных словес в Ярославле стояще и войско учрежающе». [135] Сказание Авраамия Палицына. Глава 67.

Сколько раз упрекали Пожарского в медлительности и нерадивости, опираясь на эти слова! Под Москвой люди кровь льют, а он всё войско «учреждает»! Но на все подобные упреки мудро возразил историк ополчения П. Г. Любомиров. По его словам, «…забота о хорошем обеспечении ратных людей красной нитью проходит через всю историю нижегородского ополчения. Руководители его вполне правильно рассчитывали, что «учреждение» рати, о котором с неудовольствием говорит Авраамий Палицын, — залог ее силы и внутреннего порядка». [136] Любомиров П. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611–1613 гг., М. 1939. С. 67–68.