Сельма Лагерлеф - Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Папенька стучит по столу в третий раз.

— Да понимаю я, понимаю, — говорит звонарь. — Не следует мне рассказывать, как поручик благодарил профессора Фрюкселля, и это я могу опустить.

Но в тот же миг звонарь встает, со стаканом тодди в руке.

— Господин поручик Лагерлёф, — произносит он, — думаю, нас всех очень радует, что ты в тот раз поехал в Сунне, дабы помочь старому боевому товарищу. Предлагаю троекратное «ура» в честь поручика Лагерлёфа.

Все кричат «ура», а затем мы видим, что иллюминация готова, цветные лампионы развешены. Цветы на клумбах тетушки Ловисы стали прозрачными, словно из стекла, а подальше в кустах листва переливается голубым, и желто-белым, и розовым, и иными красками. Ночь тихая, теплая, в воздухе, наполняя сердце радостью, струится что-то удивительно нежное и благоуханное.

А на песчаной дорожке у крыльца Шульстрёмы и Аскеры поют:

– «Кого не помнит братец наш?»

Кхеррестадской пристани мы отправились в крытом экипаже и в дрожках да еще и с большим возом поклажи, потому что дядя Шенсон, Эрнст, Клас и Альма уезжают в Карлстад, а дядя Уриэль Афзелиус, тетя Георгина, Элин и Аллан — в Стокгольм.

Перед самым отъездом из Морбакки папенька сказал, что есть свободное местечко и кто-нибудь из детей тоже может прокатиться, если хочет. Вот так мы с Гердой попали на пристань. По дороге туда мы сидим не очень удобно, но знаем, что на обратном пути сможем расположиться в дрожках, собственно, из-за этого и поехали.

Папенька всегда тщательно следит, чтобы к пароходу гости выезжали загодя. Поэтому прощальный завтрак начался в девять, в десять мы отправились в путь, а в одиннадцать уже были у пристани.

Вне всякого сомнения, нам придется ждать здесь по меньшей мере час, потому что пароход «Андерс Фрюкселль» раньше двенадцати к херрестадской пристани никогда не подходит. Дядя Шенсон и дядя Уриэль были не в восторге от столь раннего отъезда, но папенька сказал: мало ли что может приключиться по дороге. Вдруг лошади охромеют, или ободья с колес слетят, нет, лучше иметь запас времени.

Спустившись к причалу, мы, конечно, идем к самому краю и глядим на восток, высматриваем пароход. Но никто не видит ни малейшего его признака, да и ждать покамест нечего.

Потом тетя Георгина усаживается на камень на лесистом холмике над пристанью, а дядя Уриэль бросается подле нее на мох, вытягивается во весь рост, прикрывает лицо шляпой и предупреждает, чтобы мы не забыли разбудить его, когда придет пароход. Дядя Шенсон устраивается на камне рядом с тетей Георгиной, рассчитывает побеседовать, однако тетя большой охоты не выказывает.

— Знаете, Шенсон, вы бы прилегли да вздремнули, как Уриэль, — говорит она. — Я скажу, когда придет пароход.

Эрнст, Клас, Альма, Элин, Аллан, Герда и я заходим в херрестадский парк. Смотрим на красивый павильон инженера Нурена, теперь мало-помалу разрушающийся, потому что Нурены живут нынче не в Херрестаде, а в крохотной усадебке под названием Эриксберг, неподалеку от церкви. Идем к Медвежьему гроту, показываем кузенам и кузинам диковинные кусты ежевики, единственные на весь приход.

Идем мы медленно, нога за ногу, знаем ведь, что в нашем распоряжении целый час, устраиваемся под сосною, которая склоняется над Медвежьим гротом, и по обыкновению рассуждаем о том, как бы все было, если б там внизу сидел медведь и пытался вскарабкаться к нам.

Но аккурат когда мы там сидим, прибегает какой-то мужик, кричит нам, что пароход уже отчалил из Сунне. Сейчас он причаливает в Роттнеросе, а через полчаса, поди, будет здесь.

Мы, конечно, вскакиваем, бежим к пристани. Снова стоим у самого края, высматриваем пароход и вроде как в самом деле примечаем дымок и что-то темное, продвигающееся к берегу далеко на северо-западе. И все теперь ужасно довольны и рады, что папенька так спешил их выпроводить, иначе-то могли опоздать.

Дядя Уриэль, и тетя Георгина, и дядя Шенсон проверяют, не забыли ли каких чемоданов, сумок и корзин, и тетя Георгина дает указания, кому что нести, когда придет время садиться на пароход. Они конечно же знают, что пароход будет здесь только через полчаса, но, надо сказать, с пароходом никогда нет полной уверенности. Порой так задувает и штормит, что он не может причалить в Херрестаде, а порой, когда тянет за собой большущие грузовые баржи, сильно запаздывает и, понятно, не поспевает к поезду во Фрюксте. Потому-то все так радуются и оживляются, зная, что сейчас он уже добрался до Роттнероса.

— Вправду хорошо, когда знаешь, что скоро продолжишь путь, — говорит дядя Шенсон. — Пожалуй, несколько рискованно выезжать в последнюю минуту, но ведь с милой Морбаккой так трудно расстаться.

— Вы, Шенсон, уже завтра приступаете к занятиям в школе? — спрашивает тетя Георгина.

— Завтра, в десять утра, — отвечает дядя Шенсон. — Вы, поди, считаете меня чудаком, Георгина.

— Я считаю таковыми всех мужчин, — говорит тетя Георгина. — Уриэль поступает точно так же. Послезавтра ему выходить на службу в Стокгольме, а домой мы доберемся лишь завтра вечером. Я бы на его месте уехала по меньшей мере с недельным запасом. Ведь мало ли что может случиться!

— Да, но мы ведь уже убедились, что пароход скоро будет здесь, — говорит дядя Шенсон. — А это единственный рискованный элемент. Дальше — железная дорога.

— Да уж, надо надеяться, все пройдет благополучно, — отзывается тетя.

Однако она явно нервничает, потому что идет к смотрителю, говорит с ним.

— Вам не кажется, что пароход очень уж долго стоит в Роттнеросе? — спрашивает она.

— По моему разумению, сударыня, он еще изрядно там простоит, — смеясь, отвечает смотритель. — Вчерась-то пароход доставил в Роттнерос целую компанию карлстадских господ, в гости они ехали к тамошнему хозяину. Кто их знает, может, они еще с прощальным завтраком не управились.

— Роттнеросский хозяин? — вопросительно произносит тетя. — Кому же теперь принадлежит имение?

— Валль — вот как его зовут, Густав Адольф Валль, — сообщает смотритель, — мужчина хоть куда.

— Верно, — говорит тетя Георгина, — теперь припоминаю, я слыхала о нем. Но ведь пароход должен следовать по расписанию, хоть этот господин Валль и дает прощальный завтрак?

— Хе-хе-хе, — смеется смотритель. — Сразу видать, вы, сударыня, не имели дела с Валл ем. Коли пароходный капитан рискнет уйти из Роттнероса без его гостей, считай, больше ему на мостике «Андерса Фрюкселля» не стоять.

— Вот как, — говорит тетя Георгина, — ладно, тогда я пойду, пожалуй, посижу еще на камешке.

Тетя опять поднимается вверх по холму, садится на прежнее место. Дядя Шенсон и дядя Уриэль вскоре тоже подходят к ней. Эрнст, Клас, Элин и Аллан стоят у причала, а Альма, Герда и я садимся на камни подле взрослых.