Сельма Лагерлеф - Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

— Хворает она, — сказала экономка, что опять же была правда, так как у маменьки весь день болели зубы и она лежала на диване в комнате при кухне, с крупяным компрессом, чтобы унять боль.

Услыхавши об этом, чужак должен бы уйти, но он вроде как не понял. Прошел к длинной лавке, которая стояла подле стола, аккурат там же, где сейчас, сел и вытянул свои длинные ноги.

— Неужто госпожа Лагерлёф этак расхворалась, что не смогу я с ней потолковать, коли погожу маленько? — сказал он.

Тут экономка спросила, что у него за дело к хозяевам.

Ну, он, стало быть, колодезник. И слыхал, будто в Морбакке нет хорошей воды, вот и пришел, чтобы вырыть добрый колодец. Зовут его Гермунд Гермундссон, и имя его якобы хорошо известно по всему Вермланду, ведь почитай что в каждой из здешних господских усадеб он копал колодцы и повсюду добыл хорошую воду, оттого-то и знал, что люди вспоминают его с благодарностью.

Однако морбаккская экономка слыхом не слыхала ни о нем, ни о его великой славе, а когда немного присмотрелась к нему, и вовсе подумала, что, будь ее воля, никогда бы он не получил работы у ее хозяев. С виду-то ужас какой большой мужичина, высоченный, а головенка маленькая, вдобавок еще и узкая. Глаза посажены глубоко, острые, сверлящие, нос торчит словно птичий клюв, подбородок тяжелый. Словом, этакого человека ей хотелось выпроводить за порог, и как можно скорее.

— Здесь перебывало великое множество колодезников и при полковом писаре, и раньше, — сказала она. — Шастали вокруг с рябиновыми прутьями, воду искали, однако ж ничего хорошего их поиски не принесли.

— Стало быть, бедолаги в этом деле не смыслили, — сказал колодезник. — Не то что я. Можете смело зайти к госпоже Лагерлёф и сообщить ей о моем приходе.

Но экономка никуда идти не собиралась. Конечно, вода в Морбакке плохая, ей ли не знать. Колодец здесь всего один, и круглый год, даже в самую сильную сушь, в нем есть вода, только вот она не прозрачная, а мутная, красноватая. Пить ее нельзя, за питьевой водой надо каждый день ходить к роднику, расположенному далеко от дома. Но лучше уж таскать воду издалека, чем связываться с шатуном вроде Гермунда Гермундссона.

— Не надейтесь, я за хозяйкою не пойду, — сказала она. — У нее зубы болят, давеча я аккурат приложила горячую крупу, и сейчас она, поди, уснула.

— Ладно, значит, придется мне подождать, пока она проснется. — С этими словами колодезник положил ногу на ногу и прислонился спиной к столу, чтобы сидеть со всеми удобствами.

Экономка снова взялась за ступку, и некоторое время оба молчали.

— Что это вы толчете? — полюбопытствовал колодезник через несколько минут.

— Соль, — ответила экономка.

— Вот оно что, то-то вы такая сердитая да резкая.

Экономка промолчала. Не хотела затевать перепалку с пришлым зубоскалом, и на кухне опять настала тишина.

Однако немного погодя дверь кухни отворилась, вошли две служанки с ушатом воды. Они ходили к колодцу и, как всегда, тащили полный ушат на жердине, которая лежала у них на плечах. Ноша тяжелая, спину ломит, обе едва разогнулись, когда сперва опустили ушат на пол, а затем опять подняли и водрузили на деревянную крестовину, которая служила подставкой.

Как только служанки водворили ушат на место, колодезник встал и пошел поглядеть на воду, которая была темнее и мутнее обычного, ведь ее только-только набрали в колодце.

— Черт, ну и грязища! — воскликнул он и сплюнул прямо в воду.

Ничего хуже он сделать просто не мог. Мало того, что испортил воду и служанкам сызнова придется идти с ушатом к колодцу, но и вообще, как вы, дети, понимаете, плюнуть в воду — это все равно что растоптать кусок хлеба.

Служанки совершенно рассвирепели и пошли на него — одна с жердиной, вторая с большим медным ковшом, что всегда висел на краю ушата, — хотели взашей прогнать его вон из кухни.

— Убирайтесь вон! — кричали они. — Нечего вам тут делать! Не умеете вы себя вести!

Колодезник принялся обороняться, и на кухне поднялся ужасный шум. И очень скоро дверь комнаты при кухне отворилась, на пороге появилась маменька.

— Боже милостивый, что здесь происходит? — спросила она.

Все разом стихло. Пришелец поспешно отвернулся от служанок и учтиво поздоровался с маменькой.

— Не так все страшно, как кажется, — сказал он.

— Этот урод плюнул в бочку с водой! — закричали служанки.

— Пришлось мне пошуметь маленько, чтобы хозяйка проснулась, — продолжал колодезник, — но я мигом все улажу.

Тут он подхватил ушат с водою за ручки, поднял и на вытянутых руках пронес через всю кухню на улицу. А там выплеснул испорченную воду на каменную плиту у порога.

Маменька, экономка и обе служанки смотрели, не говоря ни слова. Онемели при виде этакой силищи.

Однако ж тем дело не кончилось. Гермунд Гермундссон подхватил ушат за одну ручку, с легкостью, будто стакан с пивом, отнес к колодцу и начал наполнять водой. Увидев это, маменька послала к нему кухарку с жердиною, но он от помощи отказался. Опять схватился за ручки и на вытянутых руках донес ушат от косогора, ведущего к скотному двору, до кухни и водрузил на деревянную крестовину.

Н — да, совершив этакий подвиг, он полностью оправдал себя перед всеми, и было ясно, что ему разрешат выкопать в Морбакке столько колодцев, сколько он пожелает. Ведь язык не повернется отказать мужику, который крышу с дома снимет, коли заблагорассудится.

Едва только маменька обещала Гермунду, что ему позволят вырыть колодец, как он сразу спросил, где бы она хотела оный устроить.

— Само собой, в таком месте, где в земле есть вода, — сказала маменька, — но, конечно, хорошо бы поближе к прачечной, ведь там расход воды самый большой.

— Коли хозяйка желает иметь колодец подле прачечной, так тому и быть, — отвечал Гермунд.

Наутро он и впрямь начал копать аккурат возле прачечной. Никто не видал, чтобы он ходил вокруг с лозою или как-нибудь иначе изучал окрестности. Казалось, он чувствует себя хозяином над всеми водяными жилами в земле и способен направить их туда, куда захочет.

Копал он в одиночку, без посторонней помощи, только испросил подручных, чтобы увозили прочь землю и камни, нескольких парней с тачками. А работал он с такой быстротою, что воистину задал парням жару, никогда в жизни они этак не надрывались. Только опорожнят одну тачку, а уж полна следующая, которую опять же надо опорожнить. Участок он разметил квадратный, размером по меньшей мере четыре на четыре локтя, [28] Локоть — старинная мера длины, около о,6 м. так что копать — дело нешуточное. Однако до вечера он углубился в землю настолько, что даже голова из ямы не выглядывала.

Маменька говорила, что все то время, пока Гермунд рыл колодец, не сиделось ей в комнатах за шитьем, очень уж любопытно было поглядеть, найдет ли он воду. И не только это, она с удовольствием наблюдала, как он работает, ведь даже представить себе не могла, что на свете есть такие сильные и выносливые люди.