Виктор Ярхо - Аристофан

Величие ума Аристофана, силу его бичующей сатиры, выразительность языка и красоту стиля видели его ближайшие потомки — эллинистические и римские поэты и филологи. Без тщательного труда нескольких поколений александрийских, а впоследствии византийских грамматиков, мы едва ли располагали бы сейчас почти полным текстом одиннадцати комедий древнего поэта и богатейшим материалом схолий к ним древних и средневековых комментариев. Нельзя не обратить внимание и на то обстоятельство, что из четырех великих афипских драматургов V века Аристофан находится в наиболее выгодном положении с точки зрения сохранности его произведений: от пьес Аристофана до нас дошла не менее, чем их четвертая часть, от пьес Эврипида — едва ли одна пятая, Эсхила — не более, чем одна десятая, Софокла — примерно одна пятнадцатая часть.

При всем том художественная специфика и обличительная смелость аристофановских комедий не благоприятствовали правильному их пониманию вплоть до эпохи Возрождения. Только на рубеже нового периода мировой истории, в условиях бурного наступления поднимающейся буржуазии против феодальной реакции, талант Аристофана находит безусловных почитателей в лице немецких гуманистов Иоганна Рейхлина и Филиппа Меланхтона, одного из первых английских утопических социалистов Томаса Мора и других прогрессивных представителей этой эпохи.

Обличитель католической церкви и средневековой схоластики Эразм Роттердамский в своей «Похвале Глупости», звучащей в целом ряде случаев совершенно по-аристофановски, непосредственно использует произведение древнего сатирика в главе, посвященной комическому прославлению Богатства-Плутоса.

Особенно близок к Аристофану по своей творческой манере великий французский гуманист-сатирик Франсуа Рабле, широко применявший приемы фантастической гиперболы и беспощадного гротеска в борьбе против средневековой схоластики и феодальной реакции. Выдающийся современник Рабле, Иоахим Дю Белле справедливо указывал, что Рабле «возрождает в наше время Аристофана» [51] «Поэты французского Возрождения», Л. 1933, стр. 288» . В 1953 году, в связи с четырехсотлетием со дня смерти Рабле, прогрессивный швейцарский филолог, член Всемирного Совета Мира Андрэ Боннар в специальной работе раскрыл общность гуманистических устремлений двух великих мастеров смеха — Аристофана и Рабле — и плодотворность их традиций для современной культуры.

Творчество Аристофана привлекало внимание и деятелей XVII–XVIII веков. Знаменитый драматург-классик Расин переделал комедию Аристофана «Осы», назвав ее «Сутяги».

Французский просветитель Дени Дидро, который в своей творческой практике шел иными путями, признавал гениальную одаренность Аристофана и общественное значение его творчества.

Известный английский романист и драматург Генри Фильдинг проявлял живой интерес к творчеству древнего сатирика. Он перевел на английский язык «Плутоса», а в стихотворном прологе к своей комедии «Судья в ловушке» высоко оценил аттическую комедию как образец общественного служения искусства:

В семидесятые годы XVIII столетия великий Гете с увлечением работает над переработкой комедии «Птицы», которую он предназначал для постановки на сцене Веймарского театра и хотел использовать в целях литературной полемики.

Обличительный характер аристофановского смеха метко раскрыл великий немецкий поэт-демократ Г. Гейне, не без основания считавший себя преемником традиций древнегреческого сатирика. С присущим ему едким юмором Гейне изобразил печальную судьбу Аристофана, если бы он жил в буржуазно-феодальной Германии середины XIX века.

писал Гейне в последней главе поэмы «Германия».

И в позднейшую эпоху, в начале XX века, творчество Аристофана не раз использовалось передовой интеллигенцией в борьбе против реакционной сущности буржуазной цивилизации эпохи империализма.

Так, например, показательно отношение к древнему комедиографу Ромена Роллана. Много размышляя над судьбами театра, стремясь создать народные зрелища, способные охватить самые широкие массы, Роллан не случайно обращался к творческому опыту Аристофана. В 1918 году он задумал создать сатирические фарсы «в духе Аристофана», чтобы заклеймить буржуазное правосудие в образе легкомысленной и ветреной Дикэ, содержанки мифического короля Мидаса, от одного прикосновения которого все обращалось в золото, и разоблачить лицемеров, фигляров и дельцов, которые стремятся поживиться за счет народа [52] См. Р. Роллан, Собр. соч., т. X, стр. 258; т. XII, стр. 142. .

В России пристальный интерес к Аристофаиу возникает в связи с развитием сатирических жанров в конце XVIII — первой половине XIX века. Еще В. К. Тредьяковский помещал имя Аристофана среди имен «авторов наиславнейших, которым надлежит подражать» в различных родах поэзии, и А. П. Сумароков поминал его в своей «Епистоле о стихотворстве» наряду с другими знаменитыми древними и новыми поэтами — «творцами, которые достойны славы». Впоследствии успехи русской обличительной комедии Фонвизина, Капниста, Грибоедова, Гоголя не один раз побуждали литературную критику высказать свое отношение к различным комедийным жанрам. «Сатиро-политическая комедия Аристофана», как назвал ее в книге о Фонвизине друг Пушкина П. А. Вяземский [53] П. Вяземский, Фонвизин. Спб. 1848, стр. 179. , высоко оценивалась передовыми русскими людьми, которые подчеркивали ее гражданский, общественный пафос.

Популярность имени древнего сатирика пытались использовать в своих целях идеологи монархического лагеря. Образцом предвзятого, «охранительного» истолкования Аристофана является названная его именем комедия драматурга-консерватора князя Шаховского, направленная против республиканских идеалов декабристов. Впрочем, этот пасквиль не смог изменить отношения передовой русской интеллигенции к великому сатирику древности: для декабриста Кюхельбекера Аристофан и в годы тюремного заключения остается любимцем [54] «Литературное наследство», М. 1954, т. 59, «Декабристы-литераторы», I, стр. 450. .

Активными защитниками Аристофана и вместе с тем глубокими толкователями его творчества в домарксистской эстетике были русские революционные демократы. Белинский, Герцен и Чернышевский раскрывали значение Аристофана в мировой культуре в связи с общей постановкой вопроса о смехе, как орудии социального обличения. Так, по мнению Белинского, комический поэт, отражающий в своих произведениях всю общественную жизнь, своим «изображением низкого и пошлого жизни» служит тем же высоким и прекрасным идеалам, что и поэт трагический.