Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

Интересно сравнить три взгляда на предмет: мнение Комиссии, возражения Демидова и решение императрицы. Приведем пример. Комиссия, опираясь на данные ревизоров, решила, что Акинфий не заплатил попудные деньги в общей сложности за 1 миллион 237 тысяч пудов чугуна. Заводчик заявил, что более половины его произведено на трех новых заводах, налог с которых он имел право в течение трех лет не платить. Комиссия, не отрицая существования льготы, высказала мнение, что Демидов должен был попросить разрешение воспользоваться ею. А поскольку не попросил — хотя по указу взыскивать с него «не надлежит», следует «за своеволие его попудныя деньги с того чугуна 7811 р. 20 к. взыскать в штраф». И тут же продемонстрировала совершенно противоположный подход, решая вопрос об Акинфиевых Томских (алтайских) заводах, которые также были на время освобождены от десятины. В этом случае неплатеж в вину Акинфию поставлен не был, более того, Комиссия посчитала уместным наложить штраф на заявившего о нем доносителя. Резолюция императрицы: «…И это определение коммиссии одно с другим весьма не согласно, ибо дела равны. Штраф не взыскивать, ибо Демидову бить челом о том не почто, уволен был по привилегиям» [548] Там же. с. 250, 251. .

Пример не уникален. Во многих предложениях Комиссии чувствуется предвзятость, настроенность против Демидова. (Приведенное ниже ее заключение по доносу Игнатьева, в целом благоприятное для Демидова, — скорее исключение. При его составлении, полагаем, возобладало желание наказать принесшего ей столько хлопот доносителя.) В обоснование неблагоприятных для Демидова решений часто приводились явно несостоятельные, противоречащие элементарной логике аргументы. Не сознательная ли это игра в поддавки? Глупые предложения, на выработку которых потребовалось два года работы, как бы подсказывали императрице мудрые (в действительности — просто устранявшие очевидную ахинею) решения. Какие же? В пользу Демидова. Не в этом ли объяснение замеченного Б.Б. Кафенгаузом факта, что «резолюции императрицы исключительно благоприятны, можно сказать, пристрастны к Демидову» [549] Кафенгауз Б.Б. Указ. соч. с. 176. .

То же можно сказать в отношении резолюции императрицы Анны Иоанновны на доношение Демидова в Кабинет министров. Последовавшая 12 ноября 1736 года, она фактически поставила точку в затянувшемся следствии. Налогов и других вопросов, упоминаемых в исходном, 1733 года, указе, документ не касается, поэтому рассмотрим его позже. Отметим лишь, что его появление — иллюстрация к народной мудрости «Нет худа без добра». Не было бы Следствия, не факт, что Акинфий смог бы в такой степени «оптимизировать» законодательство с учетом своих интересов.

Следствие показало, что введенная петровской Берг-привилегией система начисления металлургического налога была неудобной для практического применения. По его завершении была введена важная новация, упрощавшая расчеты и устранявшая ситуации, подобные той, в которой начиналось Следствие. По предложению Акинфия в расчетах с ним было решено отказаться от использования в качестве расчетной базы объема выплавленного металла. От попудного обложения перешли к доменному, при котором владелец (пока один Акинфий) должен был платить постоянную сумму с каждой домны. Всего в расчет включили шесть печей на Невьянском, Ревдинском, Уткинском, Верхне- и Нижнетагильском заводах. Общая сумма налога с них с учетом таможенных сборов составила 18 тысяч 352 рубля. Правительству такая система была выгодна — согласованная сторонами расчетная ставка определялась по максимальной (без простоев) производительности заводов. Была выгодна она и Демидову — его освобождали от подачи ведомостей в Генералберг-директориум и уплаты отдельного таможенного сбора [550] Павленко Н.И. Развитие металлургической промышленности… с. 420. . Опираясь на идеально поставленную заводскую статистику, Демидов, несомненно, хорошо просчитал финансовую составляющую своего предложения и внакладе не остался.

Обратим внимание на упомянутое в документе новое учреждение, Берг-директориум, созданное для управления горной промышленностью страны по именному указу от 4 сентября 1736 года. Его возглавил принятый в русскую службу в должности генералберг-директора саксонский оберберг-гауптман и камергер королевства Польского барон Курт Александр фон Шемберг. Ему поручалось полное «правление горных и рудокопных дел и заводов» с «отрешением» их от Коммерц-коллегии [551] ПС З.Т. 9. № 7047. .

Татищев, тесно соприкасавшийся с ним на протяжении нескольких лет, оценивал профессиональную компетентность Шемберга невысоко: он «нималого знания к содержанию таких великих казенных, а паче железных заводов не имел и нигде не видел» [552] Татищев В.Н. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской //Татищев В.Н. Избранные произведения. Л., 1979. с. 186. . Но, нанятый по заданию правительства резидентом Кезерлингом, Шемберг был тесно связан с Бироном (историки прямо называют его «ставленником» последнего [553] См., например: Курукин В.Н. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России. Рязань, 2003. с. 263. ) и пользовался исключительным авторитетом у императрицы. Объявленное указом от 4 сентября подчинение Татищева Шембергу в делах по сибирским заводам и произошедшее позднее отстранение Татищева от руководства сибирским отделением горного ведомства, перевод его на другой пост — события, находящиеся в тесной связи с отношением к нему Шемберга, не желавшего спотыкаться о строптивца. А вот Акинфий ценой уступок и, можно предположить, «подарков» общий язык с Шембергом нашел и больших проблем с ним не имел.

Не столь блестяще, как старший брат, но вышел из полосы бед и младший. Никиту Никитича окончательно отпустили в «дом свой» только в феврале 1736 года; «у дел в оной Комиссии» он оставил поверенное лицо. Впрочем, таких проблем с управлением хозяйством, как у Акинфия, у него не было — основные стабильно работавшие и приносившие доход его предприятия находились в старом металлургическом центре. Кроме того, у него подрастали сыновья, на практике постигавшие науку управления. Один из них, Василий, заменял Никиту на строившемся на Урале Шайтанском заводе.

В 1737 году Никита Никитич попросил о разрешении платить налог с подмосковных своих заводов по системе, на которую годом прежде перешел брат. У Никиты в центре европейской части России имелись три сравнительно (с уральскими Акинфия) маломощные домны, из которых одну он решил ликвидировать, а с двух остальных предлагал брать налог такой же, как с одной уральской брата [554] Павленко Н.И. Развитие металлургической промышленности… с. 421. . Сумма оказывалась большей, чем прежде, но заводчик, видимо, был счастлив переплатить за освобождение от изнурительных проверок, пережитых недавно.