Олег Смыслов - Котовский. Робин Гуд революции

Раз речь зашла о незаконных поборах, приходится на этом вопросе остановиться. Как раз я, при содействии одного из членов прокурорского надзора, знатока края, попробовал вычислить поддающуюся примерному учету часть поборов, производимых полицией по губернии. Вышло значительно более миллиона рублей в год. Чтобы несколько реабилитировать бессарабскую полицию в глазах наивных людей, которым когда-нибудь придется читать эти строки, я упомяну, что петербургская полиция, по самому тщательному дознанию знатока дела, служившего в градоначальстве, получает до 6-ти миллионов рублей в год одних подписных денег, т. е. таких, которые даются не за нарушение закона или злоупотребления по службе, а просто за то, что существуют обыватели-домовладельцы, лавочники, трактирщики, фабриканты и т. п. Поборы за нарушение законов, в интересах дающих, здесь в расчет не приняты, ввиду невозможности их учесть.

Итак, я скоро убедился, что взятка среди бессарабской полиции, за малыми исключениями, играет большую роль. В этом убедиться было нетрудно, глядя на то, как становые пристава разъезжают четверками, в рессорных колясках, ездят в первом классе по железным дорогам, приобретают дома и участки земель и проигрывают в карты сотни, а иногда и тысячи рублей. Нетрудно было узнать и об источнике их доходов. В развращении полиции оказались виновными все те же злополучные евреи — язва Бессарабии. (…)

Однажды я решил зайти в управление пристава одного из участков г. Кишинева, чтобы ознакомиться с его делопроизводством. Я прежде всего обратил внимание на помещение канцелярии, очень просторное и даже комфортабельное, уставленное столами, за которыми, несмотря на поздний час, занималось 6 человек. Я спросил каждого из них о размере содержания, получаемого ими, и выяснил следующие цифры. Старший делопроизводитель получал 600 р. в год, двое других — по 480 руб., и три писца вместе стоили 660 руб. На канцелярские расходы выходило, по словам пристава, от 200 до 300 руб. ежегодно. Составлялась цифра в 2300–2400 руб., тогда как все содержание пристава, с расходом на канцелярию, не превышало двух с половиной тысяч в год. Мне оставалось только посмотреть книги и движение дел, тщательно обойдя вопрос о том, на какие средства живет сам пристав.

Другой случай касался уездной полиции. Место пристава в Новоселицах, на границе Австрии, считалось первым в губернии, так как приносило занимавшему его лицу, по общим отзывам, до 15 тысяч рублей в год. Такая цифра всем колола глаза, и я счел необходимым назначить ревизию делопроизводства этого стана. При этом обнаружилось, между прочим, такое явление. Одному из новоселицких евреев было сдано приставом право торговли билетами, на основании которых жители пограничной полосы переходили границу по своим торговым и другим делам. Желающий взять такое удостоверение являлся к арендатору и получал от него талон, по которому в канцелярии пристава бесплатно и беспрекословно выдавался билет, а арендатор, взамен такой привилегии, содержал на свои средства всю канцелярию стана. Пристава я уволил и назначил на его место другого, но вскоре убедился в том, что незаконные поборы продолжаются в другой форме. Тогда я выписал из одной великорусской губернии человека вполне надежного и убедил его взять место новоселицкого пристава, обещав ему повышение, как только он поставит дело, как следует. Через месяц новый пристав заявил просьбу об увольнении его в отставку, так как, при всем желании, он не мог обходиться своим содержанием. Ему не только не хватало средств на прожитие, но он принужден был запускать дела, так как содержание канцелярии, сокращенной им наполовину, поглощало все отпускаемые ему средства».

Что же касается сыска, или, как теперь говорят, розыска, то при последнем царе он находился в очень плачевном состоянии. Ежегодно в те времена до 31 % всех следствий по уголовным делам прекращались из-за низкого уровня розыскной работы, проводившейся полицией. Поэтому летом 1908 года Николай II подписал закон «Об организации сыскной части». Согласно этому документу, в составе полицейских управлений губернских и других крупных городов создавались «сыскные отделения четырех разрядов для производства розыска по делам общественного характера…» Но только через два года была установлена структура сыскных отделений. Это всего четыре подразделения так называемых столов: личного задержания; розысков; наблюдения; справочного регистрационного бюро.

Словом, из-за коррупции и плохо организованного сыска полиции очень непросто было ловить Григория Ивановича Котовского. Немудрено, что он прекрасно знал об этих ее недостатках и умело этим пользовался. По этой причине он долго оставался неуловимым, но все же был пойман.

С первого дня Котовский занимается организацией своего первого побега из тюрьмы. Семнадцать арестантов должны были разоружить охрану. Затем по телефону они собирались вызвать полицмейстера, товарища прокурора и конвойную команду, чтобы взять их в качестве заложников. Далее планировалась инсценировка отправки по этапу всех арестантов в Одессу. Но план в самый разгар своего воплощения рухнул. Если надзирателей и охрану обезоружить удалось, то дальше началась стихия: некоторые заключенные по приставленным доскам к стене стали выбираться на волю, отчего поднялся невообразимый шум. Вскоре всех уже ожидали рота солдат и отряд конной полиции. Не удалось убежать и Котовскому. Произошло это 4 мая 1906 года.

О следующей подготовке побега сообщалось в газете «Бессарабская жизнь» буквально через два месяца — 1 июля 1906 года: «Третьего дня в местном тюремном замке, в камере, где содержатся участники нашумевшей в нашем городе шайки Котовского и другие серьезные арестанты, закованные в кандалы, и.о. начальника тюрьмы господин Бобелло обнаружил подкоп. Из ватер-клозета, примыкающего к этой камере, подрыта была стена и сделан подкоп под фундамент тюрьмы, с тем, чтобы пробить выход на Сенную площадь. На месте подкопа найдены стамески, лопаты, ломы и др. инструменты». После этого Григория Ивановича помещают в одиночку на верхнем этаже башни с шестиэтажный дом. У камеры, где сидел опасный арестант, постоянно находился часовой. Дополнительный пост был установлен и на входе в эту башню. Несмотря на принятые меры, Котовскому удается бежать 31 августа 1906 года. То есть снова через два месяца.

В официальных документах обстоятельства побега выглядят фантастически. Сначала знаменитый узник проник из своей камеры в коридор, будто бы сломав скобы у двери. Из тюремного коридора он пробрался на чердак башни. Оттуда по веревке через окно спустился во внутренний двор тюрьмы. Из второго тюремного двора он прошел через ворота, где находился пост надзирателей, во двор мастерских, откуда при помощи доски, ловко приставленной к ограде, перелез через нее на улицу. Причем только утром при очередном обходе стражник заметил, что из чердака над камерой Котовского свешивается веревка, сделанная из разорванного на полосы одеяла. Скоба, на которую закрывалась дверь камеры, была снята. Но самой большой наглостью власти показались оставленные в камере кандалы беглеца.