Олег Смыслов - Котовский. Робин Гуд революции

Ожидание смерти

По мнению А. Иконникова-Галицкого, автора книги «Криминальный Петербург», «ни Петербург, ни Россия не знали тогда, что такое организованная преступность. В юридическом языке того времени термин «бандитизм» просто отсутствует». Далее, используя сухие цифры статистики, автор делает следующий вывод: «Итак, именно мелкая преступность, создающая общий мутный криминогенный фон, росла в эти годы наиболее угрожающими темпами. (…)

Количество убийств в первое пореформенное время не возрастает. Но зато стремительно растет количество преступлений против собственности и количество преступлений, связанных с неуправляемой агрессией. Российское общество становится все более агрессивным; все меньше ценятся в нем принципы неприкосновенности личности и имущества; рушатся устои общественной нравственности. Происходит явная раскачка общества изнутри. И в итоге — мы видим поистине устрашающие цифры 1909–1913 годов. С учетом роста населения (почти в три раза с 1846 по 1913 год) можно сделать выводы: ценность человеческой жизни уменьшилась втрое, сексуальная агрессия возросла в восемь раз, агрессия против личности — почти в девять раз, захват чужой собственности с применением насилия стал в пятнадцать раз более распространенным явлением. Совершенно понятно, почему за этим последовал 1917 год и 1918-й, революция и Гражданская война. Бандитизм, красный террор и экспроприации».

Что же касается Григория Ивановича, то его преступления, безусловно, относятся к преступлениям против собственности. Однако он и его соратники никого не убивали. И это очень важно в понимании личности Котовского. Более того, все, что он экспроприировал у помещиков и купцов, было лишь толикой в их богатстве. И еще один упрямый аргумент в пользу нашего героя. Крестьяне всегда оказывали отряду Котовского помощь, укрывали его от жандармов, снабжали продуктами, одеждой и оружием. Что и говорить, если про него слагали песни и поговорки, как про своего защитника. Ведь во главе своего отрада Григорий Иванович совершал не просто разбойничьи набеги. Он жег имения жестоких и скупых хозяев, уничтожал долговые расписки. Он грабил наиболее богатых купцов и помещиков, постепенно сбегающих от его налетов в Кишинев.

Слава Котовского постепенно обошла весь юг Российской империи, в городе Одессе в народе нередко распевали куплеты:

Народ неспроста называл Григория Ивановича и «последним гайдуком», и «Адским атаманом». Слово «гайдук» происходит от венгров и означает «погонщик скота». Гайдуками называли отрады разбойников в Венгрии, румынских княжествах Молдова и Валахия, а также в славянских землях Балканского полуострова. Что же касается «адского атамана», то, как известно, «атаман» — от тюркского — руководитель нерегулярного, независимого от государственной власти военного отряда (группы), разбойничьей шайки. А «ад» звучит как посмертное место наказания грешника. К слову сказать, народное мнение того времени не учитывать сегодня нельзя. Для этого нужно хотя бы примитивно знать положение дел в царской России.

Есть и еще один немаловажный аспект в биографии Котовского… Его, так сказать, воровской авторитет. Вот как об этом рассказывает Б. Соколов: «В тюрьме у Котовского вышел конфликт с одним из местных уголовных авторитетов — греком Загари, установившим там свои порядки. Дошло до рукопашной. Котовский ударом правой в челюсть отправил противника в нокдаун. Когда Загари поднялся, то достал нож. Но броситься на Котовского не успел. Соратник Григория Ивановича Григорий Меламут треснул авторитета булыжником по голове. Друзья Загари тоже взялись за булыжники. Завязалась схватка стенка на стенку. Драку долго не могли прекратить. Пришлось вызывать стражу. В ходе драки из шайки Загари погиб фальшивомонетчик Попу, а из шайки Котовского — налетчик Гроссу. А вот раненых и покалеченных среди сторонников Загари оказалось гораздо больше. После этого авторитет Котовского в тюрьме стал безоговорочным».

Чтобы было немного понятно, о чем идет речь, поясним: в местах заключения еще с XIX века большим авторитетом пользовались преступники, обладающие физической силой. Именно умение постоять за себя, а порой и дать весьма решительный отпор уже тогда стало критерием, по которому оценивалась та самая истинность авторитета, полученного им на воле. И Котовский с этим испытанием справился достаточно успешно. Правда, есть одно маленькое «но». Когда в конце XIX — начале XX века были, так сказать, заложены основы «воровского закона», то Григорий Иванович по своему «ремеслу» никак не входил в криминальную иерархию того времени (бродяги-попрошайки, грабители и убийцы, воры с широченным спектром специальностей, мошенники и фальшивомонетчики). Поэтому его авторитет вряд ли можно назвать в прямом смысле «воровским». Это было нечто другое, как, впрочем, и его криминальная жизнь.

Вот только «ударом правой» — не про Котовского. Как известно, Григорий Иванович был левша.

После совершения суда над Зильбергом Котовского этапировали в Смоленск, там он просидел в ожидании отправки на каторгу. Авторы книги «Смоленские застенки» М. Хейсин и Н. Нестеров Григорию Котовскому посвятили целую главу, в которой есть и такие любопытные строки: «Можно с полной уверенностью сказать, что в Смоленской каторжной тюрьме за всю ее историю не было более знаменитого узника».

Итак, в марте 1910 года Котовского поместили в Смоленскую временную каторжную тюрьму. Среди сопровождавших его документов находился, опять-таки, его портрет, отличающийся от общепринятого: «Рост 2 аршина 65 вершков, телосложение крепкое, волосы русые, рыжеватая борода, усы стриженые, глаза продолговатые, карие, цвет лица матовый, чистое. Особые приметы: у правого крыла носа небольшая бородавка». В личном деле «атамана адского» сохранилась и приписка, сделанная еще в Кишиневе: «Во время содержания в губернской тюрьме поведения был грубого, крайне буйный и вообще был неисправившимся преступником». В тех же документах авторы обнаружили еще одну интересную запись того времени: «Признали виновным в составлении шайки с целью открытого огнестрельным оружием в руках похищения чужого имущества и в совершении грабежей вооруженного типа».

Котовского поместили в одну из камер главного корпуса смоленской тюрьмы, а уже в октябре его переводят в Могилев для следствия по другому делу. В ноябре Григория Ивановича возвращают в Смоленск, но ненадолго. В следующем месяце руководство тюрьмы получает подозрительную повестку Кишиневского окружного суда по уголовному отделению с требованием о явке каторжника Котовского и каторжника Левченко в суд 4 февраля 1911 года в качестве свидетелей по делу. С этой целью 10 января 1911 года администрация отправляет Котовского в тюрьму города Вельска Бессарабской губернии, а 27 января отправляет на имя начальника Вельской тюрьмы телеграмму: «Во вверенную Вам тюрьму из Смоленска прибудет в распоряжение Кишиневского окружного суда… Котовский… отправленный ошибочно. Запросите разрешение суда об отправлении его обратно в Смоленскую тюрьму». Подозрения администрации Смоленской тюрьмы, видимо, оказались небеспочвенны, и в том же феврале Котовский возвращается. Вполне возможно, что Григорию Ивановичу готовился новый побег, который так и не был осуществлен. Дальнейшее пребывание будущего героя Гражданской войны было вполне спокойным. Он содержался в общей камере № 4 на втором этаже главного корпуса и числился как исправляющийся (находился без оков). Однако в конце марта 1911 года в этой камере, где содержалось 19 человек, произошло ЧП. Каторжные арестанты избили своего сокамерника за данные им в суде свидетельские показания против обвиняемых. Наказаны были все: их подвергли одиночному заключению сроком на 10 суток. Но так как одиночных камер на всех не хватало, администрация оставила каторжников в общей, наложив на них наказание в два месяца ножных оков.