А Бахвалов - Нежность к ревущему зверю

Дорога делает кокетливый поворот, изгибаясь в плоскости, как на треке, н под светом фар проступает вздыбленный каркас моста. "Волга" проносится между пупырчатыми арками стальных пролетов. Шум мотора обрубается мелькающими по сторонам наклонными фермами.

- Ххлоп, ххлоп, ххлоп!..

По ту сторону моста начнутся разноцветные заборы финских домиков, окраина военного городка, появятся бесконечные знаки ограничения скорости, запрещения обгона, а вместе с ними замелькают свадебные стаи собак, кошки... Чаще кошки. В отличие от собачьей непосредственности, они обескураживающе пугливы, и в пугливости этой не боязнь, не трусость, а диковатая скрытность, слепое недоверие ко всему, что живет вне стен хозяйского дома, - вторая натура диванных баловней. Захваченные светом, они жмутся к земле, затаиваются, чтобы в самый неподходящий момент с решительностью самоубийц броситься наперерез автомобилю. Лютров убавил скорость и опустил стекло дверцы. Еще поворот, и на дороге, в недосягаемой светом темноте, блестят отражательные стекла на бортах большого грузовика. За ним полыхает костер света от фар "газика" с брезентовым верхом. Над землей туманом растекается синий дымок от работающего мотора. "Газик" установили поперек обочины с умыслом осветить ямину кювета, но свет захлестывает бугор за ним, пробивается дальше, к плотной колоннаде сосен на холме. Кому-то не повезло с техникой.

Мотнувшись в обход березовой рощи, дорога вползает на холм. В конце долгого спуска блеснула красным бензоколонка, трубно прогудел тоннель под бетонным мостом железной дороги, и начались последние километры узкой бетонки, ведущей к проходным аэродрома.

И от вида знакомых, освещенных прожекторами решетчатых ворот, от встретившего машину бодрого краснолицего солдата в светлом полушубке, угадавшего "Волгу" Лютрова а оттого с веселым старанием раскрывшего одну за другой обе половины ворот; наконец, от улыбки парня) которая не покидала его во время проверки пропуска ("Мы-то с вами знаем, что это глупая игра с пропуском, - как бы говорила эта улыбка, - но такова служба, ничего не поделаешь"), - и от всего этого Лютров словно бы ожил, очнулся от видений ночной дороги. Здесь, за воротами, начинался мир живой и деятельный, который только и ждет рассвета, чтобы зашуметь и задвигаться,

- Сколько часов, не скажете? - спросил солдат, которому хотелось как-то выразить свое хорошее отношение к знакомому летчику.

- А если будешь узнавать о температуре, спросишь, сколько градусников?

Они рассмеялись. Потом закурили, причем, прежде чем прикурить, солдат старательно, с видом участника той же игры огляделся.

- А у вас какое звание? - в тоне вопроса чувствовалось, что солдат задумал ответную шутку.

- Майор запаса.

- Спокойной ночи, товарищ майор! - довольный своей находчивостью, постовой отдал честь.

Утром Лютров узнал, что накануне вечером в гостиницу звонил начальник отдела летных испытаний фирмы Данилов. Интересовался делами экипажа, а когда Чернорай сказал ему, что завтра предстоит последний полет перед заменой двигателей, Данилов распорядился, чтобы после установки самолета на замену двигателей ведущий инженер Углин, бортрадист Коля Карауш и он, Лютров, прибыли на базу. Слава Чернорай, присланный на несколько полетов подменить заболевшего второго летчика, должен вернуться в КБ, где он отрабатывал на тренажере навыки управления новым лайнером "С-441", которому летом запланирован первый вылет.

- А нас для чего отзывают, не спросили?

- Чернорай разговаривал, а он, сам знаешь, человек военный, улыбнулся Костя Карауш. - Начальству вопросы не задает.

Взлетели, как обычно, во второй половине дня. Через двадцать пять минут после взлета, когда самолет вышел из зоны связи с аэродромом. Костя Карауш доложил:

- Командир, разрешили третий эшелон набирать, девять тысяч.

Его перебил Углин.

- Подождите, подождите... Командир! Алексей Сергеевич!

- Ау!

- Вот какой вопрос: мы сейчас где находимся?

- Булатбек, уточни.

Связанные самолетным переговорным устройством (СПУ), все на борту слышали каждое слово, к кому бы оно ни относилось.

- Подходим к городу Перекаты, - начал Саетгиреев, - удаление от места взлета...

- Сколько мы ушли? - торопил Углин. - Чего-то у нас непорядок.

- Удаление - двести пятьдесят километров.

- Так, двести пятьдесят, - голос Углина звучал тревожно. - Значит, если верить топливомерам...

- Так, - сказал Лютров, чуя недоброе.

- ...У нас топлива сейчас... восемнадцать тонн. И уходит очень быстро.

- Что вы, ребята? - Лютрову было чему удивляться: перед вылетом на борту находилось около шестидесяти тонн горючего.

Но по диктующему голосу Углина Лютров понял, что ведущий не только старается быть точным в подсчетах, но и требует, чтобы к его словам отнеслись серьезно.

- Впечатление такое, - продолжал он, - что с одной стороны, с левой, уходит топливо. Очень быстро.

- Так.

- Кроме седьмых баков, - добавил бортинженер Тасманов.

- И расходный тоже уменьшается. Поэтому...

- Так.

- Ну и шутки у вас, Иосаф Иванович, - невесело сказал Костя Карауш.

- Увы, Костя, это не шутки... Так вот насчет эшелона. Может быть... До Перекатов сколько?

- А сядем мы там? - Чернорай понял, куда клонит ведущий. - Булатбек, сколько там полоса?

- До Перекатов триста. Полоса...

- Запасной аэродром у нас какой? - опять спросил Углин.

- Полоса в Перекатах две... да, две тысячи метров.

- Давайте тогда вернемся, - сказал Тасманов.

- Погодите. От места взлета сколько ушли? - спросил Углин.

- Двести пятьдесят.

- Тогда погодите разворачиваться, лучше идти на Перекаты.

- Булатбек, в Перекатах что за аэродром? - спросил Лютров. - Я там не был.

- Новый аэродром, бетонная полоса. Я был да нем.

- Костя, запроси погоду Перекатов, быстро, - сказал Лютров.

- Понял: погоду Перекатов.

- Восемнадцать тонн, - сказал Лютров, - это, братцы, надо снижаться.

- Да, надо снижаться, - отозвался Углин. - И садиться в Перекатах. Что-то с топливом...

- Сколько до Перекатов, Булатбек? - спросил Лютров.

- Около двухсот пятидесяти, командир.

- Надо сниматься, - сказал Тасманов.

- И обратно двести пятьдесят?

- Обратно уже больше, - проговорил Чернорай.

- Командир, погода в Перекатах ясная, слабая дымка.

- Булатбек, настраивайся на Перекаты, - распорядился Лютров.

- Чтобы не возвращаться, - сказал Чернорай.

- Хорошо, - сказал Лютров. - А как вес? Если мы будем считать, что у нас восемнадцать тонн, а на самом деле вес будет большим? Как мы будем себя чувствовать на полосе аэропорта?

- Ничего, - отозвался Тасманов.

- Ты уверен, что топливо действительно уходит?

- Я грешил на приборы, но они работают.

- Значит, так, - сказал Углин. -Топливо у нас уходит с левой стороны, правая показывает правильно.