Дмитрий Ястржембский - Гоголь в Москве (сборник)

В июне в Москву приезжает давнишний знакомый Гоголя, Я. К. Грот, впоследствии ставший вице-президентом Академии наук. Они довольно часто встречаются. Грот остановился у Д. С. Протопопова, занимавшего должность начальника комиссии для уравнения податей казенных крестьян (Серебряный переулок, № 8). Попутно отметим, что в этом же доме ранее жил близкий приятель Гоголя, поэт Н. М. Языков. Несколько писем писателя адресовано Языкову на этот дом, но в Москве они не видались. Вспоминая о московских встречах, Грот рассказывает, насколько тщательно Гоголь готовился к своему труду, как он мечтал еще «лучше узнать Россию и русский народ… Он решился просить всех своих приятелей, знакомых с разными краями России или еще собирающихся в путь, сообщать ему свои наблюдения по этому предмету. О том просил он и меня. Но любознательность Гоголя не ограничивалась желанием узнать Россию со стороны быта и нравов. Он желал изучить ее во всех отношениях»5. В связи с этим Гоголь заинтересовался знакомством с Протопоповым, который мог «доставить ему много материалов для изучения России, потому, что долго жил в разных губерниях и по службе имел частые сношения с народом». В дальнейшем Гоголь пытался посетить Протопопова, переехавшего в Скатертный переулок, дом Степанова (№ 14, не сохранился), но застать его, бывавшего часто в разъездах, не мог, и знакомство их не состоялось.

К этим же дням относится красноречивый эпизод, записанный Арнольди и наглядно рисующий отношение к Гоголю со стороны так называемого светского общества. «Я был зван на именинный обед в Сокольники, к почтенному И. В. К. (И. В. Капнист. — Б. З.). Гостей было человек семьдесят. Обедали в палатке, украшенной цветами; в саду гремела полковая музыка. Гоголь опоздал… Я сидел возле зеленого стола, за которым играли в ералаш три сенатора и военный генерал. Один из сенаторов, в военном же мундире, с негодованием посматривал на Гоголя. „Не могу видеть этого человека, — сказал он наконец…“ „… Ведь это революционер, — продолжал военный сенатор, — я удивляюсь, право, как это пускают его в порядочные дома? Когда я был губернатором и когда давали его пиесы в театре, поверите ли, что при всякой глупой шутке или какой-нибудь пошлости, насмешке над властью весь партер обращался к губернаторской ложе. Я не знал, куда деться, наконец не вытерпел и запретил давать его пиесы. У меня в губернии никто не смел и думать о „Ревизоре“ и других его сочинениях. Я всегда удивлялся, как это правительство наше не обращало внимания на него: ведь его стоило бы, за эти „Мертвые души“, и в особенности за „Ревизора“, сослать в такое место, куда ворон костей не заносит!“ Остальные партнеры почтенного сенатора совершенно были согласны с его замечаниями и прибавили только: „Что и говорить, он опасный человек, мы давно это знаем“»6.

Сохранилось пригласительное письмо И. В. Капниста к Гоголю, из которого явствует, что этот именинный обед в Сокольниках был 24 июня7.

В письме к П. А. Плетневу Грот сообщает: «25 июня… Посидел у Гоголя… При мне получил он записку от Смирновой с уведомлением, что она приехала в Москву из Петербурга»8. По воспоминаниям брата А. О. Смирновой, Л. И. Арнольди, она «остановилась в гостинице „Дрезден“»9. В те годы это была одна из наиболее популярных гостиниц Москвы. Здание ее не сохранилось. Оно занимало угловую с Советской площадью часть нынешнего дома № 6 по улице Горького [27].

Л. И. Арнольди рассказывает, что Гоголь почти ежедневно бывал у А. О. Смирновой, с которой он дружил. Навестила и она писателя, причем Гоголь в это время «был занят чтением какой-то старинной книжки. Покуда он разговаривал с сестрой, я нескромно заглянул в толстую тетрадь, лежавшую на его письменном столе, и прочел только: „Генерал-губернатор“, — как Гоголь бросился ко мне, взял тетрадь и немного рассердился. Я сделал это не умышленно и бессознательно и тотчас же попросил сил у него извинения… Наконец сестра моя уехала в свою калужскую деревню (муж Смирновой был в это время калужским губернатором. — Б. З.), и Гоголь дал ей слово приехать погостить к ней на целый месяц. Я собирался тоже туда, и мы сговорились с ним ехать вместе»10. Возможно, что и Гоголь навещал Арнольди. Последний указывает, что в связи со сборами к поездке «на неделе два или три раза Гоголь заходил ко мне, но не заставал дома»11. В 1849 году Арнольди жил у Никитских ворот в доме Мещеринова (ныне улица Герцена, № 31, дом не сохранился), то есть в одном доме с О. М. Бодянским. Вероятно, он жил здесь вместе со своим братом А. О. Россетом, о чем свидетельствует нижеследующая помета в записной книжке Гоголя: «На Никитской дом Мещеринова против церкви. Россет»12. Россет был в дружеских отношениях и с Пушкиным, и с Гоголем. С последним он особенно сблизился в Риме в 1842–1843 годах, а с 1846 года выполнял ряд отдельных поручений писателя по его литературным делам.

Отъезд Арнольди и Гоголя состоялся в первых числах июля, причем Арнольди отмечает, что в дороге Гоголь был очень оживлен, все время собирал цветы, объяснял их свойства и внимательно изучал условия жизни тех мест, через которые они ехали.

Поездка в Калугу не была длительной. По словам Гоголя, он «провел две недели у Смирновой, которая была очень больна… поеду еще на недельку в окрестности Москвы»13. В двадцатых числах июля он уже вернулся в Москву вместе с Д. А. Оболенским, о котором мы говорили выше.

Пробыв в Москве всего несколько дней, Гоголь уехал к Шевыреву на дачу, где читал ему первые главы второго тома «Мертвых душ».

Это лето Шевырев проводил в Больших Вяземах [28], принадлежавших Д. В. Голицыну, на дальней родственнице которого, С. Б. Зеленской, он был женат. Посетив в июле Большие Вяземы, Я. К. Грот писал о Шевыревых П. А. Плетневу: «…они оканчивают здесь нынешнее лето» 14.

Очевидно, к этому же времени относится указание сына Д. Н. Свербеева о том, что Гоголь особенно много бывал у его матери «в то лето, которое она провела с больной сестрой, Варенькой, в Петровском парке»15. В записной книжке писателя 1842–1850 годов имеется уточняющая адрес помета: «Свербеев. Дача Наумова»16. Подтверждением данной датировки служит отъезд Тоголя из Москвы на Украину в начале июня 1850 года, летом же 1851 года дача Наумова в Петровском парке была занята знакомыми Гоголя — Блудовыми17.

Литературные встречи продолжаются у Гоголя и в Москве. 8 августа И. В. Киреевский писал своей матери А. П. Елагиной, проводившей лето в Петрищеве: «Гоголя мы видели вчера. Второй том „Мертвых душ“ написан, но еще не приведен в порядок, для чего ему нужно будет употребить еще год»18.

14 августа Гоголь приезжает впервые в Абрамцево к Аксаковым. С. Т. Аксаков оставил довольно детальное описание этого приезда. «Гоголь много гулял у нас по рощам и забавлялся тем, что, находя грибы (это было страстью С. Т. Аксакова. — Б. З.), собирал их и подкладывал мне на дорожку… По вечерам читал с большим одушевлением переводы древних Мерзлякова, из которых особенно ему нравились гимны Гомера. Так шли вечера до 18-го числа. 18-го вечером Гоголь, сидя на своем обыкновенном месте, вдруг сказал: „Да, не прочесть ли нам главу „Мертвых душ“? Мы были озадачены его словами и подумали, что он говорит о первом томе… но Гоголь… сказал: „Нет, уж я вам прочту из второго“… Не могу выразить, что сделалось со всеми нами… Ту же минуту все мы придвинулись к столу, и Гоголь прочел первую главу второго тома „Мертвых душ“. С первых страниц я увидел, что талант Гоголя не погиб, — и пришел в совершенный восторг. Чтение продолжалось час с четвертью… На другой день Гоголь требовал от меня замечаний на прочитанную главу; но’ нам помешали говорить о „Мертвых душах“.